Песнь о Трое

Тот вышел на середину комнаты (Агамемнон уступил надвигающимся холодам и построил себе каменный дом, хотя это было символом постоянства), грива рыжих волос волнами спадала на плечи, оставляя открытым его прекрасное лицо, взгляд огромных серых глаз пронизывал нас насквозь – несмотря на свои царские титулы, мы оставались простыми смертными. Мы, ахейцы, всегда ценили способность предвидеть будущее, а Одиссей обладал ею в полной мере.

– Патрокл, разлей вино. – Вот и все, что он сказал для начала, а потом стал ждать, пока юноша не обойдет всех. – Мы высадились на берег пять лун назад. За все это время вне пределов лощины, у которой стоят мои корабли, произошло мало чего.

За этим вступлением последовало краткое объяснение, что он взял на себя труд построить тюрьму для провинившихся воинов в том месте, где они никому не смогут причинить вред. Я знал, почему он не открыл истинного предназначения лощины, – он не доверял Калханту и болтливым языкам, пусть даже связанным клятвой.

– Хоть мы и не собирали большого совета, – продолжал он ровным приятным голосом, – понять, к чему вы склоняетесь, вовсе не трудно. Например, никто не хочет осаждать Трою. Я разделяю ваше мнение по той же причине, которую привел бы Махаон: осада приводит за собой чуму и другие болезни, и, воюя таким способом, мы сами погибнем. Поэтому я не буду говорить об осаде.

Он помолчал, насмешливо глядя на нас.

– Мы с Диомедом совершили много ночных вылазок в Трою, где узнали: если мы останемся здесь до весны, то положение дел в корне изменится. Приам обратился ко всем своим союзникам на побережье Малой Азии, и все они пообещали ему свои войска. К тому времени, как с гор сойдет снег, в распоряжении Приама будет двести тысяч воинов. И нас погонят прочь.

Ахилл не выдержал:

– Одиссей, ты рисуешь мрачную картину. Разве полное бесчестье от рук врага, с которым мы сразились только однажды, – это то, зачем нас позвали покинуть дом? Твои слова значат, что мы ввязались в бесполезный поход, немыслимо дорогой, который вряд ли окупится богатыми трофеями. Агамемнон, где добыча, которую ты нам обещал? Где твоя десятидневная война? Где твоя легкая победа? Неважно, в какую сторону мы повернем, нас ждет поражение. И ради этого некоторые из тех, кто сегодня здесь собрался, совершили человеческое жертвоприношение. Есть поражение хуже, чем пасть в бою. И таким поражением будет, если нас вынудят оставить этот берег и уйти домой.

Одиссей усмехнулся:

– Неужели остальные в таком же унынии, как Ахилл? Тогда мне вас жаль. Но я не могу отрицать, что сын Пелея сказал правду. От себя я добавлю, что, если мы останемся зимовать, нам будет трудно добывать провизию. Сейчас мы можем брать все, что нам требуется, в Вифинии, но зимы здесь, как поговаривают, холодные и снежные.

Ахилл вскочил на ноги и яростно накинулся на Агамемнона.

– Вот о чем я тебе говорил в Авлиде еще до отплытия! Ты совсем не подумал о том, как будешь кормить огромную армию! Какой у нас выбор? Или остаться здесь, или идти домой, другого не дано. Все, что нам осталось, – это воспользоваться ветрами в начале зимы и отплыть в Элладу, чтобы больше никогда не вернуться. Царь Агамемнон, ты – дурак! Самодовольный дурак!

Агамемнон сидел очень тихо, но видно было, что он едва сдерживает гнев.

– Ахилл прав, – прорычал Идоменей. – Все было спланировано хуже некуда.

Он перевел дыхание, свирепо глядя на собрата-вождя.

– Скажи нам, Одиссей, сможем мы взять Трою штурмом или нет?

– Идоменей, об этом нечего даже думать.

Чувства накалялись – Ахилл высек искру, а Агамемнон раздул ее своим молчанием. Он сидел, кусая губы, весь напрягшись от усилия, с которым сдерживал свою ярость.

– Почему ты не хочешь признать, что не сумел как следует спланировать такой большой поход? – спросил Ахилл. – Будь ты ничтожнее, чем есть, и не будь тем, кем стал по воле богов, я бы избил тебя. Ты привел нас к Трое, не думая ни о чем, кроме собственной славы! Ты использовал клятву, чтобы собрать великую армию, позабыв про желания и нужду собственного брата! Насколько сильно в действительности тебя заботил Менелай? Можешь ли ты честно признаться, что делаешь это ради брата? Конечно же, нет! Ты никогда и не притворялся! С самого начала твоей целью было обогатиться за счет троянской казны и создать себе империю в Малой Азии! Мы бы все получили свой куш, признаю, но ты получил бы больше всех!

Менелай разрыдался, по его щекам потекли слезы, и его горе свидетельствовало об ужасном разочаровании. Пока он всхлипывал, как поранившийся ребенок, Ахилл поглаживал его по плечу. Атмосфера была накалена до предела, еще одно слово – и они все схватили бы Агамемнона за горло. Почувствовав, что моя рука ищет меч, я взглянул на Одиссея, стоявшего неподвижно с жезлом в руке, в то время как Агамемнон сцепил руки на коленях и уставился на них.

В конце концов Нестор, воспользовавшись паузой, разрядил обстановку, свирепо накинувшись на Ахилла: