Песнь о Трое

– Я сам, – он явно получал от этого удовольствие, – позабочусь подсунуть несколько примет под нос нашему достойному жрецу Калханту и сам организую чуму. Обещаю, эта болезнь проведет даже Подалирия с Махаоном! Через день после того, как она разразится, наш лагерь будет охвачен ужасом. Агамемнон, когда тебя известят о серьезности положения, ты сразу же отправишься к Калханту и спросишь его, какой бог и за что на нас прогневался. Это ему понравится. Но еще больше ему понравится твоя просьба сделать предсказание при всех. Перед рядами старших вождей он потребует, чтобы ты отослал Хрисеиду в Трою. Твое положение, мой господин, будет совершенно безвыходным. Тебе придется уступить. Однако я уверен, никому не придет в голову тебя винить, если ты обидишься, когда Ахилл над тобой посмеется. Перед лицом всей армии? Такое нельзя стерпеть!

Тут мы просто потеряли дар речи, хотя я сомневаюсь, что Одиссей остановился бы, даже брось Зевс молнию ему под ноги.

– Естественно, Агамемнон, ты будешь в ярости. Ты набросишься на Ахилла и потребуешь, чтобы он отдал тебе Брисеиду. Потом ты обратишься к собравшимся вождям: у тебя отобрали твою награду, поэтому Ахилл должен отдать тебе свою. Ахилл откажется, но его положение будет так же безвыходно, как твое, когда Калхант потребовал Хрисеиду. Ему придется отдать Брисеиду тебе, что он сразу же и сделает. Но, передав ее тебе, он напомнит о том, что ни он, ни его отец не давали клятву на четвертованном коне. Перед всем собранием он объявит, что ни он, ни мирмидоняне больше не будут принимать участие в войне.

Одиссей захохотал во все горло и воздел руки к потолку.

– У меня есть особый укромный уголок для одного знакомого троянского лазутчика. Троя узнает о ссоре в тот же день.

Мы сидели, словно обращенные в камень взглядом Медузы. Какие бури чувств он возмутил в остальных, я мог только догадываться, мой собственный шторм был ужасен. Уголком глаза я заметил, что Ахилл сделал движение, и обратил все внимание на него, напряженно ожидая его ответа. Одиссей мог выкопать больше скелетов из тайных могил и заставить их танцевать, чем любой другой из тех, кого я знал. Но, клянусь Великой матерью, он был великолепен!

Ахилл не разозлился, и это меня поразило. В его взгляде не было ничего, кроме восхищения.

– Что же ты за человек, Одиссей, раз придумал такое! Это блестящий план, потрясающий! Но ты должен признать, он вряд ли добавит достоинства нам с Агамемноном. Если мы поступим по-твоему, насмешки и презрение падут на наши головы. И скажу тебе сразу, Брисеиду я не отдам, даже если мне придется за нее умереть.

Нестор тихо откашлялся.

– Ты никого не отдашь, Ахилл. Обеих юных жен передадут на мое попечение, и они останутся со мной до тех пор, пока все не произойдет так, как планирует Одиссей. Я поселю их в тайном месте, и никто, включая Калханта, не будет знать, где они находятся.

Ахилл еще колебался:

– Хорошее предложение, Нестор, и я тебе доверяю. Но ты ведь сам знаешь, почему этот план мне не нравится. Вдруг у нас не получится провести Приама? Без мирмидонян в авангарде мы понесем потери, которых не можем себе позволить. Я не преувеличиваю. Иметь в битве авангард – наша задача. Мне не может понравиться план, который будет стоить нам стольких жизней. – Его глаза погрустнели. – А как же Гектор? Я поклялся убить его, но что, если он умрет, когда я не буду участвовать в битве? И как долго мне придется не принимать в ней участия?

Одиссей ответил:

– Да, мы потеряем воинов, которых не потеряли бы, участвуй мирмидоняне в битве. Но ахейцы немногим им уступают. Я убежден, мы справимся, и неплохо. На твой главный вопрос – как долго тебе придется не принимать участия в битве – я сейчас не отвечу. Лучше поговорим о том, как сначала выманить Приама за стены. Я спрошу тебя: а что, если война затянется еще на годы? Если наши воины постареют, так и не вернувшись домой? Или если Приам выйдет за стены, когда прибудут Пентесилея с Мемноном? С мирмидонянами или без, но мы будем разбиты. – Он улыбнулся. – Что касается Гектора, он доживет до встречи с тобой, Ахилл. Я в этом уверен.

Вмешался Нестор:

– Стоит троянцам выйти за стены, они уже не войдут назад. Они не смогут увести свои войска насовсем. Если они понесут большие потери, Приам узнает о том, что наши потери еще больше. Выманить их – все равно что прорвать плотину. Они не успокоятся, пока не прогонят нас из Трои или пока последний из них не умрет.

Ахилл вытянул руки в стороны, огромные мускулы заходили под кожей.

– Я сомневаюсь, что у меня хватит силы воли удержаться от битвы, когда все остальные сражаются, Одиссей. Целых десять лет я ждал этой битвы. Есть и другие причины. Что армия скажет о человеке, который оставил ее в нужде из-за женщины, и что подумают обо мне мирмидоняне?