Песнь о Вещем Олеге

Старшина с женщиной ушли, мешок Игнат уже понес легко – контакт с противоположным полом заставил забыть его, что мешок тяжелый. Поликарп только сейчас при хорошем свете и без суеты смог оглядеть партизанский стан. Кроме единственного бревенчатого сруба поодаль имелся нужник и небольшой сарай. Все сложено из бревен, так как досок не было, а распускать их без инструмента было трудозатратно. Только на крыше дома имелось несколько грубых нестроганых плах в качестве стропил. Правда, в качестве обшивки лежало несколько досок от ружейных ящиков. Половина кровли была покрыта крашеным металлом, половина – старыми листами черепицы, явно, позаимственных с брошенных беженцами изб. Между деревьями был сооружен длинный и широкий навес из жердей и лапника. Под навесом стояли четыре кобылы, корова, две телеги, небольшой стожок сена, дрова и иная нехитрая утварь. Там же Карп приметил свой топор и Валеркину лопату. На самом навесе были разложены под сушку порезанные грибы и какая-то травка. В середине двора стоял стол из теса и скамьи вокруг него. За столом играла в замусоленные карты молодежь. Несколько бойцов спали в телегах. Только Илларион занимался делом. Он отмывал большой алюминиевый бидон с фермы литров на пятьдесят. Ковригин подошел к деду и спросил:

– Воду для питания, где берете?

Старик степенно оглядел мужчину и ответил:

– Родник неподалеку имеется. Как думаешь, грамотный, алюминий в качестве печки будет тепло держать?

– Камнем придется обкладывать. Да и недолговечный он.

– Что под трубы приспособить не придумаю. Придется по-черному топить.

– Попробуй гильзы от снарядов состыковать. Когда нас сюда вели, поле видел там, видать, бой был. Несколько пушек разбитых и гильз полно рядом.

Илларион уважительно поглядел на собеседника. Достал кисет и кусок газеты, свернул самокрутку и протянул табачок Карпу

– Угощайся, это самосад. Я то место знаю, как сам не догадался. Старею. Как раз без сварки можно и хомутов, у них один конец уже другого, состыкую.

Табак оказался на самом деле ядреным, Ковригин такого не курил давно, у него даже немного закружилась голова, и запершило в горле.

– Там, дед, я еще бочки пустые видел, наверное, танки горючим заправляли. Из стальной бочки печь лучше выйдет, чем из этого бидона.

Старик совсем обрадовался.

– Тебя как зовут парень?

– Поликарп.

– Смышленый малый. Ну как тебе самосад?

– Знатная штука.

– То-то. Ты если чего обращайся. Меня в округе любой знает, плотник я известный. Лариком все кличут, так короче и удобней, – дед присел на бревнышко и стал потирать ногу, – заныла проклятая. На прошлой германской, под артобстрел попал и зацепило. Теперь перед дождем ныть начинает. Так, что с немцем у меня счеты давние.

– Какой дождь, на небе ни облачка?

– Не сегодня. Завтра будет, где-то к полудню. Моя нога лучше всяких барометров. Сто процентов дождь будет.

Появилась Маша с сумкой и все, наконец, пошли стираться. На источнике она накинула на себя появившийся ниоткуда сатиновый халат черного цвета и под ним сняла с себя белье. Фигура у женщины было красивая, дама помнила свои совсем недавние выходы на пляж и неспокойные взгляды мужчин. Несколько непропорциональная длина ног немного портили ее стан. Но остальное, с небольшой сноской на возраст, было близко к идеалу. Мария достала из сумки веревку, натянула ее, привязав концы к небольшим деревцам, каким-то образом, проросшим в каменистой почве.

– Сначала стираю я, – сказала Селезнева, – потом мыло даю вам.

Минут через пятьдесят все женское белье уже висело на веревке. Парни отошли от Марии подальше, где стали стирать рубахи и трусы. Потом они послали нагого Сенина повесить постиранное на веревку. Юнец приближался к Маше, чуть сгорбившись и прикрывая мокрыми трусами причинное место. Прежде чем развесить вещи Юрий сказал:

– Тетя Маша, отвернитесь, пожалуйста, я пока раздетый.

Селезнева, сдерживая смех, ответила:

– Я, Юра, не гляжу. Вешай спокойно.

Пока белье сохло, мужчины решил искупаться. Маша тайком любовалась телами своих новых знакомых. Ее взор притягивали литые мышцы Тропинина, который до недавнего времени серьезно занимался боксом, молодое, подкаченное тело Поликарпа и невзрачный сухопарый деревенский паренек тоже имел свою молодую привлекательность. Валерий с Поликарпом были похожи, их можно было посчитать братьями. Оба белокурые, с приятными еще пока незлыми лицами. Ростом чуть выше ста семидесяти сантиметров, что по тем временам считалось выше среднего. Только у Ковригина был неестественно глубокий синий цвет глаз. Искупавшись, ребята прилегли на подогретые солнцем камни.

– А как ты, Юрок, в окружение попал? – спросил приятеля Валерка.

– Да я не знаю. Был в боевом охранении склада вооружения и боеприпасов небольшого укрепрайона близ трассы Клинцы – Брянск. Там у дороги два законсервированных ДОТ³а, а поодаль замаскированный склад. Сначала исчезла связь, но когда сухпай кончился, а провизию, который день не везли, пошел узнавать к дороге. Увидел на трассе армаду немецких танков, многочисленные автомашины с пехотой и прочее. Принял решение – смыться.