Песнь оборотня

«Отдаст Станимир царевну изорянам или не отдаст? Аюна ведь ему и самому нужна. Да и дурак он будет, если поведется на эту игру! Однако как не отдать? Дривы ему – самая ближняя родня. Мать Станимира из дривских владарей. Оттолкнуть руку, которая возвращает ему земли дедов, взамен на какую-то чужеземную девчонку, пусть и царского рода? Решится ли Станимир на такое, если останется один против всех? Ох и хитер Учай! Не получит царевну – так посеет рознь между дривами и лютвягами…»

– А вот кому вареные раки? – раздался крик с другой стороны.

«Ну а если все же Станимир откажет ему? Тогда…»

Янди ухмыльнулась и положила нитку бус на место.

«Тогда самое время для оленьих боев. Как там звали старого буяна, который пытался выгнать с пира Аюну и со Станимиром разлаялся на пиру…»

Она припомнила ходившие на торгу сплетни. Кажется, Бурмила… Что ж, самое время ему постоять за единение вендских земель!

Кто-то с силой дернул Янди за рукав. Она с трудом удержала себя от желания ткнуть невежу пальцем в глаз и только улыбнулась в ответ на слова зазывалы:

– Свет-ясна девица, о чем задумалась, что на мое узорочье не глядишь? Если бусы арьяльские не по нраву, так погляди на литые перстни и зарукавья! А вот еще птички изорянские: ты идешь, они звенят – песенки поют… А вот очелье, крытое жемчугом… И так ты глазам отрада, а уж с ними краше всех станешь! Выбирай, для тебя цена и вовсе не цена, так лишь, малость, мне на память. Я ведь от души – не всякий день такая прелестница у меня наряжается…

– Красно говоришь, – промурлыкала Янди, вновь склоняясь над разложенным на широких досках товаром. – Вот это ожерелье из алатыря давай…

– Добрый выбор – алатырь от всех болезней тебя обережет!

– И вон те серьги из златоискра.

– И это славно выбрала, красавица! Кто златоискр на себе носит, тому каждый день любовные речи слышать доводится…

– И еще вон тот оберег с волчьими клыками.

Торговец опешил:

– Для чего тебе, дева, воинский оберег?

– Не себе, любушке моему.

– А, – с опасливым уважением покосился на нее купец. – Тогда иное дело. Не всякий воин такое на себя надеть решится…

Он с подчеркнутой осторожностью взял лежащий отдельно тяжелый кожаный, усаженный острыми клыками подвес.

– Эта вещица не абы какая, ее просто так даже лютвяги не носят. Только перед боем надевают. Сказывают, если вражьей кровью не напоить, оберег с хозяина ее требовать начнет… Я этакую страсть сам ни в жизнь не надену, но тебя предупредить должен, чтобы ты себе зла не наделала. И любушке своему передай.

– Будь покоен, – кивнула Янди, выкладывая на прилавок арьяльский золотой из приданого Аюны. – Непременно передам.

* * *

Найти Бурмилу оказалось делом несложным. Тот сидел в кружале поблизости, одну за другой осушая чары. Рядом расположились несколько воинов его рода. Янди устроилась поблизости и прислушалась. Разговор крутился вокруг Станимира. Вождя лютвягов вполголоса ругали: дескать, чересчур много себе власти забрал, ведет себя не как от предков заповедано. Упоминали и царевну: мол, а ну как пожелает Станимир ради златовласой чужачки Аратту к рукам прибрать, пойдет губить своих и чужих, не щадя родичей и друзей…

Соваться в мужскую беседу девушке показалось неразумным. Но по всему видать, Бурмила собирался сидеть в кружале весь день до самого заката. А значит, оставалось лишь подождать, когда нужда заставит его покинуть застолье. Выждав миг, когда тот завозился, поднимаясь с лавки, Янди выскочила во двор, огляделась, бросила на землю приманку и укрылась за углом.

Старый вождь, прогулявшись в задок, неспешно возвращался к столу. Вдруг на земле перед ним что-то ярко блеснуло. Бурмила наклонился и увидел золотой кругляш. Но только протянул руку, чтобы поднять ее, наперерез ему бросилась девушка:

– Нет, остановись! Не трогай!

Бурмила выпрямился и с удивлением взглянул на незнакомку:

– Твоя, что ли? Так забирай…

– Не моя, да брать ее не надо! – Девица пугливо оглянулась и взволнованно зашептала: – Это колдовство! Изорян на торгу видел? Это они все! Испокон веку так от своих бед избавляются. Добрый человек поднимет, злосчастье на него и перейдет!

– А ты откуда знаешь? – спросил изумленный Бурмила, переводя взгляд с девушки на золотой и обратно.

– На севере жила, рядом с ними – что же не знать. Только сейчас видела, как один такой проходил, нашептал и бросил…

– Ну спасибо, что от порчи уберегла…

– На здоровье, – фыркнула Янди. – А ты запомни, вождь, – где изоряне, там беды и несчастья…

– А ты сама-то кто такая? – спросил вождь, внимательно разглядывая пригожую северянку.

По годам ей давно пора быть замужней, с выводком детей, но волосы убраны по-девичьи. Речи смелые, взгляд дерзкий…

– Здесь меня Векшей зовут. Я знахарка, пришла сюда из дривских земель, – назвалась девушка. – А тебя здесь все знают – ты Бурмила, нарочитый муж. Позволь спросить тебя об одном деле?

– Ишь, спросить… Что ж, говори, коль хотела.

– На торгу тебя все хвалят, – дескать, вчера ты у Станимира на пиру против чужестранки за весь наш род да за отцовские и дедовские обычаи выступил?