Песнь оборотня

Поймав любопытные взгляды служанок, она заставила себя успокоиться. Их это не касается! Что ж, спит так спит… Она потребовала завтрак и велела Суви ждать пробуждения Станимира, а как только проснется – сразу звать на разговор.

День тянулся невыносимо медленно. Вождь лютвягов появился, лишь когда уже начало смеркаться, – свежий и радостный, с белозубой улыбкой на лице.

– Ты звала меня, солнцеликая? – склоняясь перед дочерью Ардвана, спросил он.

– Да, я хотела с тобой говорить. И это очень важно!

– Что ж… – Станимир подал знак служанкам выйти из горницы и закрыть дверь. – О чем хочешь спросить меня?

Аюна пристально посмотрела на него, но вождь лютвягов не опускал взгляда. Как он спокоен, как возмутительно безмятежен!

– Я видела тебя этой ночью! – обвиняюще заявила она.

– Во сне?

– Я бы очень желала, чтобы увиденное было сном! Хотя и тогда это был бы ужасный сон… Но я видела тебя своими глазами в лесу!

Станимир явственно напрягся:

– Ты была в лесу? И долго?

– Не знаю. Но мне хватило!

– Должно быть, недолго, иначе бы мы с тобой сейчас не беседовали, – пробормотал он. – Люди могут кого-то не заметить, но от взора Медейны ничто не укроется… Что же именно ты видела ночью?

– Ты убивал людей и мазал себя их кровью!

Как ни удивительно, но царевне показалось, что на миг на лице лютвяга мелькнуло облегчение. Затем он вперил в царевну тяжелый изучающий взгляд. Затем кивнул:

– Да, убивал. Я был быстрее и ловчее. И если ты все видела своими глазами, то знаешь, что каждый из моих противников в начале поединка был вооружен, а я – нет. Все они тоже могли убить меня. Это был честный бой.

– Ты это называешь честным боем?!

– Но если я ответил на твой вопрос, ответь и ты на мой, – холодно произнес Станимир. – Как ты попала ночью в лес?

– Это не важно, – отрезала Аюна. – Главное – что я видела.

– Ты видела древний обряд. В наших лесах – свои боги. Если я и далее желаю вести свой народ, то обязан почитать их всех. Так все же ты не ответила. Кто отвел тебя в лес?

– Меня отвели мои ноги. Я шла за тобой…

– Нет, не шла. Я очень хочу узнать, кто и зачем надоумил тебя за мной следить.

– А я тоже очень хочу узнать, кто надоумил тебя приносить в жертву арьев! – закричала Аюна. – Что ты скрываешь от меня? Какой ты на самом деле? Я поверила твоим словам о том, что мир меняется и мы рождены, чтобы обновить его… Это и есть твое обновление?

– Там был один арий, это верно, – нахмурился Станимир, будто пытаясь что-то вспомнить. – Он был ловкий боец, весьма ловкий… Мне все же удалось его осилить, – правда, я не помню как…

– Ты лжешь! – воскликнула царевна, и ее золотистые глаза потемнели. – Ты загрыз его!

– Загрыз? – удивленно повторил вождь лютвягов. – Должно быть, ты что-то путаешь.

– Я говорю о том, что видела сама. Не пытайся юлить!

– Я говорю как есть. Не помню ничего такого.

От беспомощности и отчаяния глаза царевны вдруг наполнились слезами.

– Ишан был моим родичем, – срывающимся голосом выговорила она. – Мы знали друг друга с детства…

– Мне, право, жаль, – склонил голову молодой вождь. – Если бы я только знал…

Царевна отвернулась, уткнулась лицом в ладони и разрыдалась, сама не зная отчего. То ли от жалости к Ишану, то ли от жалости к себе. Ее синеглазый Станимир, которому она была готова довериться всей душой, – такой же кровожадный оборотень, как Шерех, а все его слова – ложь…

Станимир чуть помедлил, а затем шагнул вперед, привлек девушку к себе и начал гладить по голове. Аюна уткнулась ему в грудь, заливаясь слезами.

– Мы – лютвяги, дети Матери-Волчицы, – заговорил он. – Когда Исварха уходит в дальние пределы небесных полей, землю укрывает темнота и сковывает лед, а леса наполняются нечистью, алчущей тепла человеческих жизней. Кто защитит людей, как не я и мои воины? Чтобы сражаться с тьмой, надо и самому быть страшным… Это так, царевна, и тебе придется это принять. Не прячь лицо, Аюна! Только ребенок при виде зверя закрывает глаза и считает, что теперь он в безопасности. Открой глаза и посмотри на меня. Для тебя я не опасен.

– Откуда мне знать? – всхлипнула царевна. – Ты убил семью Кирана… Ишана загрыз… Может, ты и меня…

– Клянусь Солнцем, я никогда тебя не обижу!

Руки князя скользили по ее спине и волосам, лучше всяких слов убеждая царевну в его правдивости и любви. Аюна подняла на него взгляд и улыбнулась сквозь слезы:

– Я тебе верю… Вейлин.

В этот миг дверь открылась без стука. На пороге горницы возник Шерех – еще мрачнее обычного.

– Что-то стряслось? – повернулся к нему Станимир, выпуская Аюну из объятий.

– Да, – кратко ответил тот.

– Только что из лесу принесли мертвого Бурмилу. Тело нашли у самой дороги, возле тропинки… – Шерех исподлобья взглянул на вождя. – Горло разорвано волчьими клыками.

Станимир стиснул челюсти. Аюна вспомнила свой сон, и ей стало так жутко, что даже в глазах потемнело, как тогда ночью на сосне. Что же это? Неужели и это ее вина? Лесная богиня мстит?!

– На торжище шепчутся о Волчьем круге, – продолжал Шерех. – Болтают, дескать, только Бурмила правду на пиру тебе в глаза сказал, а ныне уже за это поплатился…