Песнь серафимов

— Слушай меня, — повторил он. — Ты слышишь шум — это толпа, собравшаяся на соседней улице, и времени у нас очень мало. На английском престоле сейчас король Генрих Винчестерский, — пояснил он. — Ты можешь догадаться, что сейчас год тысяча двести пятьдесят седьмой, но эти сведения тебе не пригодятся. Наверное, ты знаешь эти времена не хуже любого человека твоего столетия. Ты знаешь эпоху так, как она не может знать себя. Меир и Флурия — вот твоя забота. Все евреи в гетто молятся, потому что Меир и Флурия в опасности и, как ты прекрасно понимаешь, то же самое угрожает остальным евреям, проживающим в городе. Угроза может докатиться до самого Лондона.

Я был заворожен и крайне взволнован, сильнее, чем когда-либо в жизни. Да, я знал эту эпоху. Я знал, какие опасности подстерегали евреев по всей Англии.

А еще я здорово замерз.

Я поглядел вниз и увидел, что у меня на ногах туфли с пряжками и шерстяные чулки. «Слава богу, я не францисканец, не то носить бы мне сандалии на босу ногу», — подумал я, и меня опять охватило головокружительное волнение. Усилием воли я справился с этими глупостями и стал думать о том, что мне предстояло сделать.

— Именно так, — прозвучал совсем близко голос Малхии. — Но получишь ли ты удовольствие от того, что тебе предстоит совершить? Да, несомненно. Все ангелы Господни радуются, помогая людям, а ты сейчас работаешь вместе с нами. Ты наше дитя.

— Эти люди увидят меня?

— Несомненно. Они увидят и услышат тебя, ты поймешь их, а они поймут тебя. Ты сможешь говорить и по-французски, и по-английски, и на языке евреев. Это нам дается легко.

— А что будешь делать ты?

— Я всегда буду рядом, как уже обещал, — ответил он. — Но только ты будешь видеть и слышать меня. Не пытайся разговаривать со мной вслух. И не зови меня без крайней необходимости. Теперь ступай к толпе и войди в самую ее гущу, потому что дело приобретает недопустимый оборот. Ты странствующий ученый, пришел в Англию из Италии через Францию, зовут тебя брат Тоби. Все довольно просто.

Я так хотел взяться за дело, что не мог выразить этого словами.

— Что еще мне нужно знать?

— Доверься своим талантам, — посоветовал Малхия. — Талантам, из-за которых я выбрал именно тебя. Ты прекрасно владеешь словом, ты красноречив, ты с удивительным самообладанием играешь нужную роль, когда у тебя есть цель. Доверься Создателю и верь мне.

Голоса на соседней улице звучали все громче. Зазвонил колокол.

— Кажется, это сигнал гасить огни, — проговорил я быстро.

Мысли лихорадочно метались. Всех моих знаний об этой эпохе стало вдруг недостаточно, и я ощутил дурное предчувствие, почти страх.

— Да, это сигнал гасить огни, — подтвердил Малхия. — И он воспламенит тех, кто затеял это дело, потому что они требуют немедленного решения. Ступай.

6 ЗАГАДКА ЛИИ

Там стояла разъяренная толпа жуткого вида, потому что это не был просто бунт черни. Многие принесли с собой фонари и факелы, кто-то пришел со свечами, причем многие были богато разодеты, в бархате и мехах.

По обеим сторонам улицы стояли каменные дома. Я вспомнил, что в Англии первые каменные дома начали строить евреи, и не без причины.

Приближаясь к толпе, я слышал в ушах сокровенный голос Малхии.

— Священники в белом — из монастыря, — сказал он, когда я взглянул на три фигуры в тяжелых одеяниях, стоявшие у самых дверей дома. — Доминиканцы пришли вместе с леди Маргарет, она племянница шерифа и кузина архиепископа. Рядом с ней ее дочь Нелл, ей тринадцать лет. Это они выдвинули обвинение против Меира и Флурии, будто те отравили свою дочь и тайком похоронили ее. Не забывай, твоя цель — Меир и Флурия. Ты здесь для того, чтобы им помочь.

Мне хотелось задать тысячу вопросов. У меня шла кругом голова от предположения, что ребенка могли убить. И лишь мимоходом я провел очевидную параллель: этих людей обвиняют в том, что я сам совершал изо дня в день.

Я ввинтился в гущу толпы, а Малхия ушел, я почувствовал это. Теперь я был сам по себе.

Когда я приблизился к двери, в нее как раз колотила леди Маргарет. У нее был потрясающе красивый наряд: узкое платье, пусть и с испачканным грязью подолом, отделанное мехом, поверх него меховая просторная накидка с капюшоном. Лицо дамы было залито слезами, голос срывался.

— Выходите, ответьте перед всеми! — требовала она. Леди казалась абсолютно искренней и в высшей степени огорченной. — Меир и Флурия, я требую. Сейчас же покажите Лию или скажите, где она. Мы сыты по горло вашей ложью!

Она развернулась, и ее голос зазвенел над толпой:

— Расскажите нам что-нибудь более правдоподобное, чем глупая ложь, будто девочку увезли в Париж!

Толпа разразилась одобрительными криками.

Я приветствовал доминиканцев, приблизившихся ко мне, и вполголоса пояснил им, что я брат Тоби, пилигрим, который прошел через многие земли.

— Хорошо, ты успел вовремя, — произнес самый высокий и самый величественный из братьев. — Я брат Антуан, здешний настоятель, как ты, без сомнения, знаешь, если побывал в Париже. А эти евреи отравили собственную дочь, потому что она осмелилась прийти на Рождество в собор.