Песнь Серебряной Плети (СИ)

Промахнулась она куда более основательно, чем могла ожидать. Это не был ганконер вовсе. Разорванная завеса открылась перед волчьим носом перепуганного до смерти вульвера. Тот, отшатнувшись, плюхнулся в воду, беспомощно взмахнув руками и неуклюже зацепив ногой ведро с вечерним уловом. Аинэке брезгливо покривилась, окидывая взглядом свою случайную добычу. Да какой с него толк? Еще и псиной небось воняет. Вульвер спешно выбрался на мокрые камни и неказисто преклонил колени перед королевой. А может и сгодится. В конце концов, он забавен, и она такого еще не пробовала.

Аинэке вздохнула и позвала темнолицую трау-прислужницу, повелев отмыть и надлежащим образом подготовить всех троих. Та коротко поклонилась и хладнокровно погнала «отару» королевских избранников во внутренние покои. Уродливая трау была одной из немногих, кого Аинэке держала при себе уже более двенадцати лет. И, пожалуй, единственной, кто не сжимался в ужасе под ее пристальным взглядом. Впрочем, доверять ей всецело королева также не могла. Как и никому другому. О да, кроме тебя, Брокк!

Между тем, грифон покончил с трапезой и даже успел вычистить белоснежные перья, теперь лишь самую малость отливавшие лавандово-розовым. Аинэке склонилась над питомцем, заглядывая в его огромные, прозрачно-индиговые глаза. Ты знаешь, что будет сегодня, Брокк? Сегодня все закончится, мои кошмары уйдут, и я снова стану прежней. Такой же беспечной и счастливой, как ты.

Но пока… Я чувствую голод. И им я тоже обязана тебе, Киэнн! Ты думаешь, это смешно? Посмейся теперь, проклятый ярмарочный скоморох!

И все же жаль, что она не увидит…

Королева спустилась в покои. Все трое избранных ею наложников уже ждали там. Служанка стояла поодаль, в своем почетном карауле. Брокк вертелся волчком на своей высокой пуховой лежанке, рвал клювом бархатную обивку и разбрасывал перья. Обычный вечерний ритуал перед отходом ко сну.

Аинэке придирчиво окинула взглядом свое угощение и небрежно указала на ганконера:

— Ты.

Об этих дамских угодниках говорят, будто сама их кожа выделяет некий сладострастный флюид, подобный наркотику, который впитывается в тело их жертв через поры и повергает женщину в неописуемый экстаз. А заодно вызывает своего рода привыкание. Не заметила ни того ни другого. Но они и впрямь получше многих. И держатся дольше.

Примерно четверть часа спустя королева вопила и стонала от наслаждения. Но голод, конечно же, никуда не ушел. Открыв глаза, Аинэке, с омерзением, увидела перед собой торжествующую рожу этого дурака. Она с размаху отвесила ему жестокую затрещину, забрызгав алыми каплями кружевной рукав пеньюара. Новая, могучая волна возбуждения захлестнула ее, как воды потопа легендарный город Ис. Все же так жаль…

— Продолжай.

К рассвету измученный и избитый до неузнаваемости ганконер все же потерял сознание. Она не хотела. Так получилось. Но не оставаться же ей голодной? Аинэке перешла ко второму блюду.

Фоссегрим — существо, по сути, бесполое, но удачно копирующее как мужскую, так и женскую природу по собственному выбору — продержался и того меньше. Правда, Аинэке к этому времени тоже подустала. Но проклятый голод по-прежнему грыз ее своим злым, неистовым пламенем. Да что же это такое? Неужели он до сих пор жив? Когда он умрет, все это точно закончится. Зря она не…

Да, нужно было доставить его сюда. Нужно было сначала насладиться его болью и кровью здесь, заклеймить и только после этого отдать на съедение Кэр Анноэт. Тогда она бы знала наверняка, могла видеть! Видеть, как он умирает. Конечно, клеймить смертника — опасная затея. Она бы не только видела, но и чувствовала то, что чувствует он. Но ради тебя, Киэнн — о, ради тебя я готова на все!

Поздно сожалеть. Она не сможет вытащить его оттуда, где он сейчас. Не сможет…

Отчего же? Кое-что сделать еще можно.

Рука Аинэке судорожно нащупала холодный металл Глейп-ниэр. Глаза пошарили в тяжелом, напоенном ароматами крови и плоти сумраке опочивальни. Вульвер? — Нет, пожалуй, его все еще можно использовать по-другому. Фоссегрим? — Он больше похож на мертвеца, чем на живого…

— Подойди! — повелела она изуродованному существу, которое еще недавно было пресловутым «ласковым любовником», эльфийским инкубом или как их там еще величают.

Полз ганконер возмутительно долго, словно намеренно испытывая королевское терпение. Аинэке развязала цепочку-пояс и, должным образом, четырежды обернула ее вокруг пальцев.

— Ближе.

Жуткое распухшее лицо едва не коснулось ее обнаженных коленей, тонких и белоснежных, как мраморная резьба под потолком. Королева брезгливо отдернулась. Кажется, он еще не соображал, что ему предстоит. Или вообще ничего не соображал. Впрочем, эта братия от природы ограничена и напрочь лишена фантазии.

Аинэке протянула свою ослепительную руку и четким, уверенным движением небрежно коснулась его темени перекрещенной цепочкой. Кожа вспыхнула, волосы обуглились, ганконер истошно возопил и дохлой рыбой свалился на пол. К счастью, Аинэке успела зажать уши.

— Приведи его в чувства, — бросила она служанке.