Песнь шаира или хроники Ахдада

— Мы находимся на корабле неверных христиан, мало того, что они поклоняются доскам с изображенными на них запретными человеческими лицами, так еще время от времени, они зажигают перед ними огонь, и поклоняются и ему.

— Горе, горе им! Они поклоняются огню и доскам, вместо всевластного владыки, творца ночи и дня, и эта религия — бедствие среди религий!

И персиянин закивал головой и сказал:

— Воистину это так, сын мой, но мы плывем в страны, где все молятся только этому богу, и только этот корабль может доставить нас туда, так что наберись терпения и пусть Аллах всевидящий и всеслышащий укрепит твою душу и сердце и наполнит их терпением и кротостью.

И я ответил:

— Будет так.

И плыли мы по морю три месяца, и я плыл с неверными, подвергаясь мучениям. И когда три месяца исполнились, Аллах великий послал на горизонте сушу. И когда я увидел землю, я спросил у персиянина:

— О господин, куда мы направляемся? И не это ли цель нашего путешествия?

И тот ответил:

— О дитя моё, мы направляемся к Горе Облаков, где находится трава, с которой мы делаем алхимию. Но до нее еще плыть столько же.

И так мы непрерывно плыли еще в течение ещё трех месяцев, а после этого наш корабль пристал к длинной полосе суши, которая была вся покрыта камешками: белыми, жёлтыми, синими, чёрными и всевозможных других цветов, и когда корабль пристал, старик поднялся на ноги и сказал:

— О Хасан, поднимайся, выходи! Мы прибыли к тому, что ищем и желаем.

Пристав в берегу, я поднялся и вышел вместе с персиянином, и мы отдалились от корабля и скрылись с глаз. И персиянин сел и отыскал среди своих вещей кожаный мешок, расписанный письменами. Персиянин запусти в мешок обе руки, и вытащил их, и я увидел, что каждая рука сжимает по змее, и змеи шипели и извивались. Тогда персиянин бросил их на землю и произнес несколько слов на незнакомо языке, и в тот же час поднялась пыль, да такая что солнце скрылось от глаз. Я удивился поступкам старика и испугался и раскаялся, что пошёл с ним. И цвет его лица изменился, и персиянин посмотрел на меня и сказал:

— Что с тобой, о дитя моё? Клянусь огнём и мечом, тебе нечего меня бояться! Если бы моё дело не было исполнимо только с помощи твоего имени, я бы не увёл тебя с корабля. Радуйся же полному благу. А эту пыль подняло то, на чем мы поедем, и что поможет нам пересечь пустыню и облегчит её тяготы.

И прошло лишь небольшое время, и пыль рассеялась, открыв двух верховых верблюдов.

— Знай же, Хасан, — сказал персиянин, — это не змеи, а джины, и они могут принимать облик, какой пожелают, но не бойся, ибо поклялись они страшной клятвой служить мне.

И персиянин сел на одного верблюда, а я сел на другого, и припасы мы разделили между нами, и тронулись в путь.

Верблюды скакали по пустыне быстрым шагом, и от скачки развязался и упал мой пояс.

— Постой! — сказал я персиянину, — развязался и упал мой пояс, надо вернуться и забрать его.

И персиянин ответил:

— Как я уже говорил, о сын мой, это не простые верблюды, пока ты говорил, мы проскакали уже три месяца пути обычным шагом, а пока говорю я — еще три месяца.

К началу следующего дня мы подъехали к высокой горе, и остановились под нею. И вершина ее поднималась много выше туч и облаков.

— Что это за гора? — спросил я у персиянина.

— Знай же, о Хасан, эта гора — и есть цель моих стремлений, и на вершине её — то, что нам нужно, и я из за этого привёл тебя с собою, и моё желание исполнится твоей рукою.

И я отчаялся, что буду жив, и сказал старику:

— Ради того, кому мы поклоняемся, и ради той веры, которую мы исповедуем, скажи мне, что это за желание, из за которого ты меня привёл?

И персиянин ответил:

— Искусство алхимии удаётся только с травой, которая растёт в таком месте, где проходят облака и разрываются. Такое место — эта гора, и трава — на её вершине, и когда мы добудем траву, я покажу тебе, что это за искусство.

И я сказал ему со страху:

— Хорошо, о господин!

И персиянин сошёл со своего верблюда и велел сойти мне и, подойдя вплотную, поцеловал меня в голову.

— На вершине горы ты найдешь траву, что превращает медь в золото, но там будет еще кое-что, и ты должен поклясться сейчас страшной клятвой, что выполнишь все, что я скажу, и принесешь мне то, что я скажу, и не обманешь меня ни в чем, и мы будем с тобою равны.

И мне ничего не оставалось, как ответить:

— Внимание и повиновение!

9 Продолжение рассказа второго узника

«Ассаляму аляйкум уа рахмату Аллах!»

Закончив фардж такими словами, Халифа-рыбак, или Халифа-мудрый (а, как мы помним, вслед за магрибинцем — мир его праху — мы и сами стали называть Халифу так) взял сеть с намерением отправиться к Пруду Дэвов.

Вчерашним днем Халифе улыбнулось счастье в размере утонувшего магрибинца и ста динаров, и сегодня Халифа решил испытать свое везение еще раз.

Подойдя к пруду, Халифа остановился и хотел закинуть сеть, как вдруг к нему приблизился другой магрибинец. Верхом на муле, еще более нарядный, чем тот, что умер. И с ним был седельный мешок, а в мешке две шкатулки, и в каждом кармане по шкатулке.

— Мир тебе, о Халифа, — сказал магрибинец.