Песнь теней

– Но о чем не говорится в этой легенде, – добавил ее муж, – так это о том, что Персефона вернулась из подземного мира изменившейся. Другой. Темной королевой темного царства. Древние греки даже не осмеливались произносить ее имя, поскольку говорить о ней означало привлечь ее внимание. Поэтому ее называли Корой, что означает дева.

Резкий холод пробил броню онемения и пустил мурашки по моей спине. «Ее имя для нас потеряно, – сказала однажды Веточка. – Храбрая дева. Безымянная и ушедшая».

– Персефона вернулась изменившейся, – мягко подтвердила графиня. – Как и первая Королева гоблинов. Когда она заново очнулась для жизни после смерти, она стала другой. В ней пробудилась способность чувствовать разломы в мире, трещины, пограничные точки, открывать их и закрывать. Она принадлежала сразу и Подземному миру, и верхнему, и передала эту способность дальше своим детям. Мне.

Сердце подпрыгнуло у меня в груди. Я вспомнила, как в последний раз видела своего Короля гоблинов, как он стоял в Роще гоблинов, как мои ладони проходили сквозь его ладони, словно дым, подобно тому, как когда пытаешься удержаться за огонь свечи, ласковый и одновременно жгучий. Что бы я отдала за эту способность? Переходить из мира в мир по собственной воле, прикасаться к моему Королю гоблинов, обнимать его во плоти, а не в воспоминаниях?

– Но, – сказала графиня, – как видите, я – последняя в ее роду. Последняя из нас с этой способностью, этим даром.

Ее голос сорвался, и в нем послышалась легкая дрожь, которая так бы и осталась незамеченной, если бы в ее глазах не сверкнули слезы. Я не знала, оплакивала ли она ребенка, которого не могла иметь, или ребенка, которого потеряла. Муж еще крепче обнял ее за плечи, и они оба стали напряженными и мрачными в своем молчаливом горе. Однако на его лице я заметила болезненное выражение, как будто разговаривать на эту тему ему не хотелось.

– Но, – хрипло продолжила она. – Видимо, я все-таки не последняя. – Графиня буквально прощупывала мое лицо в поисках ответа на вопрос, который она не задала. Прошло довольно много времени, прежде чем я нарушила молчание.

– Я… – тихо сказала я. – Вы имеете в виду… меня.

Уголки ее полных алых губ слегка поползли вверх.

– Да, – сказала она. – Вы, о Королева гоблинов.

В комнате повисла тишина. Я не знала, что сказать. Я не знала, что думать и даже что чувствовать. Когда я приняла решение оставить Подземный мир, я сделала выбор в пользу жизни, а не смерти, решила взять то, что я хотела от мира, вместо того, чтобы подчиниться судьбе. Я пообещала себе, что буду проживать каждый день как Элизабет совершенная, Элизабет настоящая.

Но кем была настоящая, цельная Элизабет? Кем была женщина, которой предоставили все возможности, но которая не сумела ими воспользоваться? Кем была сестра, использовавшая боль своего брата в качестве оправдания для того, чтобы убежать от своих проблем? Кем был композитор, который каждую ночь сидел перед инструментом, не готовый писать музыку? Могла ли я узнать, кем она была, здесь, в ветхих руинах Сновин-холла? В качестве наследницы тайного рода непостижимых женщин?

– Поэтому вы привезли меня сюда? – спросила я. – Чтобы… сделать меня своей наследницей? – Это звучало нелепо. И все же…

Графиня улыбнулась, но в ее глазах сквозила грусть.

– У вас есть на это право, – сказала она. – Я думала, что… что когда моя Аделаида умерла, наступил конец света. – Она рассмеялась, но этот смех был полон не веселья, а лишь безграничного горя. – Материнское горе – это как конец света, это верно, но если не найдется человек, готовый стать наследником, равновесие между мирами нарушится.

Аделаида. Ее дочь. Я вдруг осознала, в чьи платья я сейчас одета. Я надела эти вещи сегодня утром без задней мысли, безмерно благодарная возможности сменить наряд, который был на мне во время путешествия. Новые платье и шаль кололись, я чувствовала себя в них неловко и неудобно, как будто это была не одежда, а чужая кожа. Я носила атрибуты богатства умершей девушки, взвалив на себя тяжесть ожиданий и мечтаний ее матери. Я встала, не в силах вынести еще мгновение в присутствии моих лживых, двуличных хозяев.

– Мне нужно идти, – резко сказала я.

– Дорогая, я понимаю, как тяжело вам все это осознать, – начала графиня, но я ее прервала:

– Вы сказали мне, что я – ваша гостья. И в качестве вашей гостьи мне бы очень не хотелось здесь оставаться. В этой комнате. В этом доме. Мне нужен… нужен воздух. Я… я… я… – Слова застряли у меня на губах, они бежали и путались впереди крика, готового вырваться из груди. – А… если вы лжете и я на самом деле ваша заключенная, тогда прошу меня отпустить. Мне нужно… нужно идти. – Мои руки дрожали. Почему дрожь в моих руках никак не удавалось унять?

– Разумеется, фройляйн, – сказал граф, опередив свою супругу. – Наш дом и поместье в вашем полном распоряжении.

– Но Отто, – возразила она. – Охота, дьявольское войско? Мы привезли ее сюда, чтобы она была в безопасности.