Песнь тунгуса

Может, Рыбу тут распугал Медведь, могучий и бесстрашный Черный? Его Золотоглазый видел, когда летел сюда. Правда, Черный был далеко от берега, на льдине. Наверное, он решил так порыбачить. Черный — в Тайге хозяин, Золотоглазый — в Воздухе. В Море нет равных Нерпе. Зачем же Черный туда забрался?

Золотоглазый уже собирался сняться и уйти в тайгу, чтобы там попытать счастья. Но как раз в этот миг под водой показалась тихая тень. Золотоглазый напружинился, застыл, весь превратился в недвижный большой клюв. И только предательский Ветерок шевелил бурые перья на плечах и белесые перья на голове. Но Рыба не поняла подсказки… Бросок в ледяную воду, сноп брызг, сверканье Золотого Ока, крючья когтей входят в упругое чешуйчатое тело, впиваются глубже, рывок — и с шумом Рыба взлетает над водой, изгибается, бьет хвостом, разевает рот в изумлении. О-о-о-о! Она еще не видела этот мир смерти. Золотоглазый мощно машет крылами, но пока летит низко над водой, потом над льдинами, летит прямо на песчаную отмель, где в смятении замер молодой Лис, вышедший сюда в поисках чего-нибудь съестного. Золотоглазый машет крылами чаще и начинает медленно набирать высоту. Пролетает над отмелью и задравшим голову, ощерившимся Лисом. И Лис вдруг подпрыгивает и даже бьет воздух лапами, потеряв всякую опаску от голода… Ему ли справиться с Золотоглазым?

А Рыба таращится уже на кроны Деревьев. Тайга ковром расстилается вдоль Моря, взбегает на округлые горы, уходит дальше. Золотоглазый цепко держит Рыбу. И та продолжает разевать рот, чешуя ее истекает золотом. И уже все видят, что Золотоглазый не зря сидел на льдинах. Видит и Золотое Око. Золотое Око могло бы отнять Рыбу, но почему-то никогда не делает этого. Хотя сам Золотоглазый не раз отбирал добычу у Скопы и у Выдры.

С Рыбой в когтях тяжело лететь. Она уже перестает биться, но еще жива, Рыба не сразу засыпает.

Знакомые очертания склонов, речной распадок. Блеснули воды Реки. Золотоглазый летит над Рекой. Привычно отмечает россыпь камней, дальше сухое Дерево, Скалы. И вот наконец замечает свое Дерево с темным гнездом. Он еще далеко, но Черноголовка уже видит его. Да, он это отлично знает. Их взгляды встречаются еще где-то над поворотом Реки. И Орлица издает тихое клекотание. Его никто не слышит, оно предназначено только для ее Золотоглазого. Но он подлетает молча.

И вот — над гнездом.

Черноголовка поднимает голову и смотрит на него. У нее тоже золотистые глаза, но не такого густого золота, как у него. Золотоглазый чаще машет крыльями, зависая над гнездом, опускается еще ниже и не бросает, а кладет Рыбу на сучья. Орлица цепляет ее лапой, и добыча в гнезде. Черноголовка снова издает нежное: «Ро-ро-роу». И тогда он, взмывая ввысь, отвечает ей звонким учащающимся криком: «Кри-кри-кри!» И эта трель уходит в синие просторы необъятного и всесильного Золотого Ока.

Золотоглазый делает круг над гнездом, глядя, как Орлица рвет живую Рыбу, снова трепыхающуюся в ужасе. Недоеденные или случайно оброненные куски внизу обязательно подберет Гибкий, ловкий Горностай, или быстрый Соболь, или вездесущие Мыши. Золотоглазый направляется снова к Морю. Воздушные потоки помогают ему парить и планировать в нужном направлении. Эти благодатные потоки — дыхание Земли, согретой Золотым Оком. Золотоглазый за много лет хорошо освоил этот полет. Если воздушный поток быстр, быстрее падающего Золотоглазого, то он сильнее машет и поднимается вверх. Если поток совпадает с силой полета, то можно парить. Дыхание Земли, ветры с Моря, с Гор, из распадков — все может хорошо послужить Золотоглазому, и он способен долго, очень долго парить, почти не тратя сил, и при этом по желанию — опускаться или, наоборот, восходить к Золотому Оку так далеко, что Тайга становится полянкой, многими полянками среди белеющих снегами Гор, но и Горы как кочки. Тут уже сидящая на гнезде Черноголовка его не увидит.