Песнь ветра и тьмы

Не сказать, чтобы Астрид была удивлена. Часть истории она смогла-таки вытащить из Кэрта, но без особых подробностей. Не помочь девочке её личный убийца не смог бы — вопреки роду занятий, он не был бессердечным мудаком и уж тем более тварью вроде Тицианы и ее дружка Дирка. А вот части о бешеной волчице она не слышала — да и, признаться, не слишком хотела. Знала, что Кэрт убил её без всякой жалости и не самым бескровным способом, но не подозревала, что он прошелся по всему Аэльбрану с трупом наперевес. Зачем было вообще тащить её куда-то, а не отправить в мешке вниз по течению? Если… Астрид тряхнула головой. Не настолько же Кэрт идиот, чтобы передать подарочек Хельте?

— Астрид? — мигом посерьезнел Ленард, заметивший перемену в её настроении.

— Да так. Задумалась кое о чём… — попыталась отговориться она, но вдруг, неожиданно даже для самой себя, поинтересовалась: — Как думаешь, насколько сложно избавиться от этой недопринцессы? Ну, насовсем?

— Хм-м, дай-ка подумать… у дамочки в распоряжении полтысячи профессиональных убийц, еще пара сотен подмастерий на подходе; имеются приличные деньги и нехилые связи; заклинаний на её кукольном домике — как гирлянд на новогодней елке… Астрид, ты сдурела?! — он возмущенно всплеснул руками. — Забудь об этом, не по себе деревце рубишь. Пусть твой хахаль самостоятельно выкручивается, коль скоро вообразил себя бессмертным. Может, даже и выкрутится: он у тебя тот еще ухарь. По слухам, шафрийского принца завалил — и ничего, до сих пор небо коптит.

— Это которого? — изумилась Астрид, ненадолго забыв о кровожадных планах по усекновению мерзкой фейки. — Хаким-эфенди вроде живее всех живых, знай себе пополняет гарем новыми блондинками. Рамона тут полдня пускала слюни на его физиономию в какой-то желтой газетенке. Думали, у нас уши повянут от её блеянья…

— Да не Хаким! — отмахнулся Ленард. — У халифа три сына было. Старший лет десять назад сгинул в какой-то экспедиции, а следом и среднего кастрировали, выпотрошили как куренка да подвесили на верхушке минарета… Нет, тот был такой отпетой сволочью, что даже августейший батюшка молча дело замял, но ты всё равно подумай, что за птенчика себе завела. Можешь прямо сейчас подумать — а я пошел с Гилли помилуюсь. Быть может, придумаю что-нибудь с его мозгами.

Астрид кивнула и спрыгнула со стола. Делать в морге и впрямь было больше нечего, а слушать россказни об умениях её «птенчика» (Боги, а звучит-то как!)… Нет-нет-нет, нужно вообще взять за правило никогда и ни при каких условиях не думать о роде занятий Кэрта. Конфетно-букетный период как-никак (точнее, в их случае травмо-постельный). Подумать о том, что её, светлую магичку, угораздило втрескаться в профессионального убийцу, можно как-нибудь потом. Лет через сорок, когда у них будут совместные котики, домик на побережье и время на игру в скитгаб, за которой можно будет обсудить их бурную молодость.

— Удачного свиданьица, — язвительно протянула она. — Будь нежен с Гилли. Бедняге и так досталось.

Полетевшее в неё полотенце с кровавыми отпечатками Астрид восприняла как очко в свою пользу. Определенно, день выходит неплохим, даже несмотря на Гилли с его порченными мозгами.

Что ни говори, а постельные игры и впрямь способны поправить настроение кому угодно. Почаще бы так.

Но у провидения, увы, оказались совсем другие планы. Астрид, мечтавшая уже после обеда честно прикинуться больной и свалить домой (а ещё лучше — сразу домой к Кэрту), громко выматерилась, когда пришел вызов. В Храмовом, в последнее время подрастерявшем остатки репутации самого безопасного района в Аэльбране, кто-то шибко смелый ограбил жреца Хладной, пока тот был на службе. И украл не какую-нибудь безделушку, а прах дорогой матушки в серебряной урне. Астрид за всё время службы в полиции повидала достаточно дурацких поступков, но это выходило за рамки нормальности.

— Магнитные бури, что ли, — протянула она, глядя на такую же озадаченную Нору. — Ну и кому нужны чьи-то останки?

— И не говорите, кэп. — Коррин, на которого по обыкновению свалили всю бумажную работу, оторвался от наспех набросанного протокола. — Не Элрисса же у него там законсервирована.

— Сплюнь, идиот.

К счастью, незадачливый вор оказался не фанатом мертвых красоток и Гейбриела Лейернхарта, а всего-то поехавшим поклонником умершей, так и не смирившимся с потерей любимой. Нашелся он быстро — всего-то в двух кварталах от места преступления, вусмерть пьяный и любовно поглаживающий пресловутую урну. Воистину, любовь — зло.

Особенно судя по количеству бумажек, которые пришлось исписать всему отряду, единодушно пожелавшему роковой мертвечине всё посмертие в чертогах Хладной крутиться вокруг своей оси. Тут вам и жалоба от гребаного жреца на всю полицию разом (очевидно, патрульные должны только и делать, что охранять чужие останки), и долгий треп несчастного влюбленного, и показания от внезапно болтливых торговок из ближайших магазинов — о том, кого, когда и во сколько они видели. Не папка с делом, а целый роман в письмах, мать их так и эдак.