Песнь волчьей крови

— Понятно, — безразличным тоном произнесла я. Потрясение невероятной мощи буквально вставило мой мозг обратно в мою черепную коробчонку, перед этим сильно усовершенствовав его ударом о землю. С меня словно пыль сдули! Мне вдруг стало наплевать на всё… Рудольф неожиданно стал для меня абсолютно безразличен, каким еще не был ни секунды с момента нашего знакомства.

— Кай прав, — спокойно пожала плечами я и, посмотрев в разъяренные глаза Рудольфа, неожиданно ничего не почувствовала — мой бушующий огонь страсти потушили одним литром правды. — Залина будет рада пойти с тобой на этот фестиваль. Но и тебе, Кай, я не могу дать согласия. У меня уже есть парень… Его зовут Генри, вы могли заметить его на многих фотографиях из социальных сетей. Через год я вернусь к нему, так что… Я уже занята, а занятые девушки не ходят на фестивали с другими парнями.

23. Осенняя депрессия

И хотя вопрос казался закрытым, вечер был непоправимо испорчен и что-то мне подсказывало, что живущие в этом доме чувствовали себя куда более угнетенно, нежели я, хотя я и испытывала боль, в сто крат превышающую знамую мной прежде.

Ужин закончился быстро, и я поторопилась вернуться домой. Всё оставшееся время после раскрытия их семейной тайны, я с полным безразличием смотрела на сдержанного, но пышущего изнутри жаром Рудольфа, однако уже перед уходом, принимая из рук Ариэллы свой дурацкий костюм Красной Шапочки, я не могла на него взглянуть даже краем глаза. В моей душе не было ненависти… В моей душе было то, что следовало сразу после выжигания в ней ненавистью всего самого хорошего — пустота. Зияющая дыра с пульсирующими краями. Мне следовало убраться из этого дома прежде, чем края этой дыры начали бы трепетаться внутри меня на сквозняке отчаяния — а я была уверена в том, что они непременно начнут и не остановятся, пока не прикончат или не перекроят мою душу.

Держа в руках дурацкий костюм в бумажном свертке, я позволила обнять себя на прощание Олуэн, Пепел и Ариэлле, лишь слегка приобняв их, чтобы не показаться грубой. Дариуш хотел подойти, чтобы пожать мне руку, но тогда бы мне пришлось жать её и Рудольфу, а я бы этого просто не перенесла.

— Пока, — поджав губы в подобии улыбки, взмахнула свертком я, посмотрев на Дариуша, тем самым попрощавшись с мужской частью присутствующих. — Спасибо за незабываемый вечер.

— До встречи, дорогая, — мягко произнесла Олуэн.

— Да, конечно, — отозвалась я, уже закрывая за собой дверь и мечтая лишь о том, чтобы никакой встречи между нами больше не состоялось.

Я не помню, как добралась до дома, не помню, как загнала мопед в гараж… Когда я зашла в дом, Джордан уже вернулся с работы.

— Я только что приехал, — заявил он, выйдя ко мне навстречу из гостиной. — Как прошел вечер у Греев?

— Миссис Олуэн передала тебе индейку, — вяло отозвалась я.

— Оу, это она? — посмотрев на бумажный сверток в моих руках, поинтересовался Джордан.

— Нет. Индейка на кухне. Она передала её еще утром. Тебе разогреть?

— С тобой всё в порядке?

— Да. Я просто… Просто устала, — спокойно произнесла я. Кажется, мне хотелось плакать, из-за чего я нагнулась, чтобы расшнуровать ботинки, которые вовсе не нуждались в этом.

— А что в свертке?

— Это… Это так… Ничего особенного.

«Я не пойду ни на какой фестиваль! Не хочу видеть ничьих невест!» — прокричали немой ответ мои эмоции.

— Да? Ну ладно… Раз ты устала — иди спать. Я сам разогрею себе индейку. Уверен, что она у миссис Олуэн замечательная.

— Да, замечательная, — ответила я, подумав вовсе не об индейке, а о невесте, после чего, с наигранным спокойствием, прошла мимо Джордана. — Я, пожалуй, не пойду завтра в школу. Хочу выспаться. Хорошо?

— Без проблем, — нахмурился Джордан, и мы разошлись: я — наверх, он — на кухню.

Только оказавшись в спальне, я поняла, что полностью истощена. Мне хотелось лишь плакать, плакать и плакать. Раздевшись до гола, я залезла под одеяло и позволила слезам медленно скатываться по моим замерзшим щекам. Так, на второй день после моего восемнадцатилетия, начиналась моя первая в жизни депрессия…

Весь вторник я провалялась в постели, мокрыми глазами глядя в потолок и вылезая из-под одеяла лишь для того, чтобы сполоснуть кровоточащие десна, и заодно сходить в туалет. Погода весь день была настроена решительно уныло, что подтверждала сильным завыванием ветра под крышей. Когда Джордан уходил на работу ни свет, ни заря, я притворилась спящей, а когда он вернулся в начале восьмого, я сделала вид, будто рано переоделась в пижаму. Ужин пришлось готовить Джордану, и уже наблюдая за тем, как я без аппетита ем пережаренную яичницу, он, наконец, решился спросить:

— У тебя что-то случилось?

Я решила процитировать научную статью, прочитанную мной в прошлом году, чтобы Джордан не сильно налегал на меня с расспросами: