Песни и стихи. Том 1

И прекраснейших дам обещали любить,

И, друзей успокоив и ближних любя,

Мы на роли героев вводили себя.

Только в грёзы нельзя насовсем убежать,

Краткий миг у забав, столько боли вокруг,

Попытайся ладони у мёртвых разжать

И оружье принять из натруженных рук.

Испытай, завладев ещё тёплым мечом

И доспехи надев, что почём, что почём,

Разберись, кто ты — трус или странник судьбы,

И попробуй на вкус настоящей борьбы.

И когда умирает израненный друг,

И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,

И когда ты без кожи останешься вдруг

Оттого, что убили его, не тебя.

Ты поймёшь, что узнал, отличил, отыскал

По оскалу забрал, это смерти оскал.

Ложь и зло, погляди, как их лица грубы,

И всегда позади вороньё и гробы.

Если путь прорубая отцовским мечом,

Ты солёные слёзы на ус намотал,

Если в жарком бою испытал что почём,—

Значит, нужные книги ты в детстве читал.

Если мясо с ножа ты не ел ни куска,

Если руки сложа, наблюдал свысока,

И в борьбу не вступил с подлецом, с палачом,—

Значит, в жизни ты был ни при чём, ни при чём.

БАЛЛАДА О ВРЕМЕНИ

Замок Времени срыт и укутан, укрыт

В нежный плед из зелёных побегов.

Но развяжет язык молчаливый гранит,

И холодное прошлое заговорит

О походах, боях и победах.

Время подвиги эти не стёрло,

Оторвать от него верхний пласт

Или взять его крепче за горло —

И оно свои тайны отдаст.

Упадут сто замков, и спадут сто оков,

И сойдут сто потов с целой груды веков,

И польются легенды из сотен стихов

Про турниры, осады, про вольных стрелков.

Ты к знакомым мелодиям ухо готовь

И гляди понимающим оком.

Потому что любовь — это вечно любовь,

Даже в будущем вашем далёком.

Звонко лопалась сталь под напором меча.

Тетива от натуги дымилась.

Смерть сидела на копьях, утробно урча,

В грязь валились враги, о пощаде крича,

Победившим сдаваясь на милость.

Но не все, оставаясь живыми,

В доброте сохраняли сердца.

Защитив своё доброе имя

От заведомой лжи подлеца.

Хорошо, если конь закусил удила,

И рука на копьё поудобней легла.

Хорошо, если знаешь, откуда стрела.

Хуже, если по-подлому, из-за угла.

Как у вас там с мерзавцами? Бьют? Поделом.

Ведьмы вас не пугают шабашем?

Но не правда ли, зло называется злом

Даже там, в светлом будущем вашем?

И вовеки веков, и во все времена

Трус, предатель всегда презираем.

Враг есть враг, и война всё равно есть война,

И темница тесна, и свобода одна,

И всегда на неё уповаем.

Время эти понятья не стёрло.

Нужно только поднять верхний пласт,—

И дымящейся кровью из горла

Чувства вечные хлынут на нас.

Ныне, присно, вовеки веков, старина,

И цена есть цена, и вина есть вина,

И всегда хорошо, если честь спасена.

Если другом надёжно прикрыта спина.

Чистоту, простоту мы у древних берём,

Сзади сказки из прошлого тащим,

Потому что добро остаётся добром

В прошлом, будущем и настоящем.

БАЛЛАДА О НЕНАВИСТИ

Торопись, тощий гриф над страною кружит,

Лес, обитель твою, по весне навестить,

Слышишь, гулко земля под ногами дрожит,

Видишь, плотный туман над полями лежит,—

Это росы вскипают от ненависти.

Ненависть в почках набухших томится,

Ненависть в нас затаённо бурлит,

Ненависть потом сквозь кожу сочится,

Головы наши палит.

Погляди, что за рыжие пятна в реке,

Зло решило порядок в стране навести,

Рукояти мечей холодеют в руке,

И отчаянье бьётся, как птица, в виске,

И заходится сердце от ненависти.

Ненависть юным уродует лица.

Ненависть просится из берегов,

Ненависть жаждет и хочет напиться

Чёрною кровью врагов.

Да, нас ненависть в плен захватила сейчас,

Но не злоба нас будет из плена вести.

Не слепая, не чёрная ненависть в нас.

Свежий ветер нам высушит слёзы у глаз

Справедливой и подлинной ненависти.

Ненависть, пей! Переполнена чаша.

Ненависть требует выхода, ждёт.

Но благородная ненависть наша

Рядом с любовью живёт.

БАЛЛАДА О ДЕТСТВЕ

Час зачатья я помню неточно,

Значит, память моя однобока,

Но зачат я был ночью порочно,

И явился на свет не до срока.

Я рождался не в муках, не в злобе —

Девять месяцев — это не лет.

Первый срок отбывал я в утробе,

Ничего там хорошего нет.

Спасибо вам, святители, что плюнули да дунули,

Что вдруг мои родители зачать меня задумали.

В те времена укромные, теперь почти былинные,

Когда срока огромные брели в этапы длинные.

Их брали в ночь зачатия, а многих даже ранее,—

А вот живёт же братия, моя честна компания.

Ходу, думушки светлые, ходу,

Слово резвое, в строченьке слово.

Первый раз получил я свободу

По указу от тридцать восьмого.

Знать бы мне, кто так долго мурыжил

Отыгрался бы на подлеце.

Но родился, и жил я, и выжил —

Дом на Первой Мещанской в конце.

Там за стеной, за стеночкою, за перегородочкой

Соседушка с соседочкою баловались водочкой.

Тут на зуб зуб не попадал, не грела телогреечка.

Тут я доподлинно узнал, почём она копеечка.

Все жили вровень, скромно так, система коридорная,

На тридцать восемь комнаток — всего одна уборная.

Не боялась сирены соседка,

И привыкла к ней мать понемногу,

И плевал я, здоровый трехлетка,

На воздушную эту тревогу.

Да не всё то, что сверху — от Бога —

И народ зажигалки тушил,

И как малая фронту подмога,

Мой песок и дырявый кувшин.

И било солнце в три луча, сквозь дыры крыш просеяно

На Евдоким Кирилыча и Гисю Моисеевну.