Песни южных морей

Путилов Б.Н . Песни южных морей

Ответственный редактор

доктор филологических наук

Е. М. Мелетинский

Наука

Москва 1978

{3} – конец страницы.

Введение

Океания... Палящее тропическое солнце и безбрежная морская даль; сказочный подводный мир и тысячи больших и малых островов, разбросанных на неоглядных пространствах; горные лесные массивы и низкие атоллы со сверкающими, отмытыми приливом песчаными отмелями и царственно возвышающимися над гладью лагун кокосовыми пальмами.

Океания... Люди разного цвета кожи и разного облика, с уходящей в тысячелетние глубины историей, самобытной культурой, сложившимися этническими особенностями.

Издалека Океания нередко представляется чем-то единым, сплошным, мало дифференцированным. Между тем при ближайшем рассмотрении обнаруживается многоцветность ее этнической, исторической, этнокультурной и политической карты. Да и физическая ее карта вовсе не так однотонна.

В историко-этническом плане давно принято выделять четыре основные группы океанийского народонаселения: папуасы Новой Гвинеи, меланезийцы, микронезийцы и полинезийцы. Конечно, их многое объединяет — в первую очередь то, что идет от сходных природных условий, от схожих способов хозяйствования, производства, от общих особенностей социально-исторического развития. В науке давно обсуждается вопрос о возможном единстве происхождения и языковом родстве большинства этнических групп Океании. Но даже в пределах этой общности мы находим множество вариаций, конкретных различий, яркую специфику в уровне общественного развития [7, 11, 6][1]. {3} У каждой из названных групп — своя история, своя традиционная культура, самобытное искусство, фольклор.

В этой книге в центре внимания будет океанийская песня. О ней, к сожалению, у нас знают не так много, гораздо меньше, чем о мифах, сказках, преданиях. Океанийские песни — это песни народов, живущих на островах, их национальное достояние, один из способов хранения этнической памяти, знаний о мире и о своем месте в нем. Говоря о той или иной песне, мы всегда имеем в виду, что это песня не просто папуасская или меланезийская, полинезийская или микронезийская, но что она, например, принадлежит папуасам Берега Маклая или дельты Пурари, меланезийцам с острова Малекула (Новые Гебриды) или Вити-Леву (Фиджи), жителям одного из полинезийских островов или архипелагов — Самоа, Тонга, Тувалу (Эллис) или Туамоту и т. д. Любая океанийская песня существует как бы в нескольких измерениях. Настоящая, естественная ее жизнь течет в том микромире, с которым она теснейшим образом связана узами языка, конкретного бытового функционирования, своим содержанием и отношением к ней среды. Одновременно с этим в песнях, в их содержании и образности, в их бытовых связях преломляются сознание, система представлений, хозяйственная и социальная практика более широкой, чем этот микромир, этнической общности. Через эти разноступенчатые преломления любая из песен обнаруживает различные уровни соотнесенности со многими другими песнями и другими сторонами народной культуры, и только с учетом ее места в микромире, с одной стороны, и многообразных связей, лежащих вне его, — с другой, и можно понять, что такое народная песня.

Микромир — первая, исходная ступень, здесь песня зарождается и живет. Чтобы приблизиться к пониманию ее, чтобы она перестала быть для нас просто экзотикой, просто более или менее красивым и запоминающимся экспонатом, нам надо уяснить некоторые общие законы ее жизни и функционирования здесь, в Южных морях, надо понять, что значит она для тех, кто ее создал и хранит.

Уже ранние европейские путешественники, попадавшие в Океанию, поражались, каким обилием праздничных красок был наполнен повседневный быт островитян: казалось, церемонии, непонятные обряды, пляски, неизменно сопровождавшиеся музыкой и песнями, длились {4} непрерывно, сменяя друг друга. Поверхностные впечатления порождали европейский миф о райской жизни людей, занятых одними лишь развлечениями.

Позднее миссионеры, явившиеся по следам мореплавателей, увидели в этих празднествах и плясках проявление «дикости» и «греховности» «детей природы». Восхищение сменилось осуждением, преследованиями, яростной борьбой, направленной на уничтожение «языческого» искусства.