Песни каторги

Такова песня в целом виде и с более замечательными вариантами:
 Ни в Москве, ни за Москвой,
 Меж Бутырской и Тверской,
 Там стоят четыре башни,
 Посредине Божий храм.
 (Или по-московскому и вернее:
 В средине большой дом.)
 Где крест на крест калидоры
 И народ сидит все воры, —
 (Или: сидит в тоске).
 Сидел ворон на березе;
 (Или: Рыскал воин на войне),
 Кричит ворон не к добру: (или: на войну)
 «Пропадать тебе, мальчишке,
 Здесь в проклятой стороне,

 Ты зачем, бедный мальчишка,
 В свою сторону бежал? [29]
 Никого ты не спросился,
 Кроме сердца своего [30].

 Прежде жил ты, веселился,
 Как имел свой капитал.
 С товарищами поводился,
 Капитал свой промотал.
 Капиталу не сыстало —
 Во неволю жить попал,
 Во такую во неволю:
 В белый каменный острог.
 Во неволе сидеть трудно.
 (Или: Хороша наша неволя, да —)
 (Но) кто знает про нее:
 Посадили нас на неделю —

 Мы сидели круглый год.
 За тремя мы за стенами
 Не видали светлый день.
 Но не бось: Творец-Господь с нами,
 (Или: Бог-Творец один Он с нами),
 Часты звезды нам в ночи сияли;
 Мы и тут зарю видали,
 Мы и тут (или: Лих мы здесь) не пропадем!
 Часто звезды потухали,
 Заря бела занялася,
 Барабан зорю пробил, —
 Барабанушко пробивал,

  Клюшник двери отпирает
 Офицер [31]

с требой идет, Всех на имя нас зовет [32].

 «Одевайтесь, ребятенки,
 В свои серы чапаны!
 Вы берите сумочки, котомки,
 Вы сходите сверху вниз
 Говорите все одну речь».
 Что за шутова коляска
 Показалась в городу?
 Коней пару запрягают,
 Подают ее сейчас, —
 Подают эту коляску
 Ко парадному крыльцу:
 Сажают бедного мальчишку
 К эшафотному столбу.
 Палач Федька разбежался,
 Меня за руки берет;
 Становит меня, мальчишку,

 У траурного столба.
 Велят мне, бедному мальчишке,
 На восход солнца молиться,
 Со всем миром распроститься.
 Палач Федька разбежался —
 Рубашонку разорвал;
 На машину меня клали,
 Руки, ноги привязали
 Сыромятныим ремнем;
 Берет Федька кнутья в руки,
 Закричал: «Брат, берегись!»
 Он ударил в первый раз —
 Полились слезы из глаз.
 Он ударил другой раз —
 Закричал я: «Помилуй нас!»