Песни мертвого сновидца. Тератограф

Чем ближе центр города, тем сильнее, впрочем, его интерес — тут дома, магазины, заборы и стены стоят куда как теснее. Тут, кажется, едва хватает места для нескольких звезд, что втискивают острые лучики света в проемы между крышами и высотками, да непомерных размеров луны, гостьи в этих краях редкой, чей неясный страдальческий отблеск едва ли нарушает покой серебристых окон. Улицы здесь натянуты струнами, и одна и та же на своем протяжении могла носить сразу несколько имен; говорит это не столько о нарочном решении и не столько о причудах местной истории, сколько о явном стремлении к чрезмерности. Этим, быть может, и объяснялся тот факт, что здания в этом районе носили столько бессмысленных украшений: богато декорированные двери, намертво застрявшие в своих рамах, массивные жалюзи, укрывающие одни лишь пустые стены, изящные балконы с витыми перильцами и заманчивым видом, начисто лишенные доступа извне, лестницы, сокрытые в темных нишах и восходящие к тупикам. Все эти желающие привнести красоту слагаемые казались излишком в пространстве столь сжатом, что даже между тенями яблоку было негде упасть. Ощущение тесноты царило повсюду — и в первую очередь во дворах, где еще горели последние огни фестиваля. В этой части города, похоже, веселье и не думало останавливаться — по крайней мере, признаков его убыли не наблюдалось. Быть может, празднующие все еще куражились здесь, все еще предавались немыслимым в повседневном быту выходкам, все еще куролесили так, будто никакого «завтра» не наступит. Фестиваль личин был еще жив в центре города — исступление праздника не зарождалось здесь, а, напротив, проникало сюда с неких дальних пределов. Быть может, начало фестивалю положила какая-нибудь уединенная хижина на окраине города или заброшенный дом у лесной чащобы. Как бы там ни было, возбуждение только сейчас охватило сердце этого помраченного города, и Носс наконец-то решился посетить одну из многочисленных лавок с костюмами и масками.

Крутая лестница привела его к утлому крыльцу, и через узкую дверь он прошел внутрь. Действительно — стеллажи переполнены костюмами и масками. Они скрыты темнотой и подобны жерлам, заткнутым кляпами из многочисленных одежд и личин, способных являться лишь во сне. Едва Носс попытался снять одну маску, свисающую с края какой-то полки, дюжина подобных ей обрушилась прямо ему под ноги. Отступив от лавины этих ложных лиц, он взглянул на то, что было в руке, — ухмыляющуюся сардоническую личину.

— Отличный выбор, — произнес лавочник, поднявшийся из-за дальней конторки. — Вот вы примерьте — и сами увидите. Да, господин мой хороший, отлично сидит. Ваше лицо — оно скрыто целиком, от подбородка до самой линии волос, да и по бокам ничего не видно. Это ли не признаки хорошей маски?

Носс согласно кивнул.

— Обратите внимание — она хоть и крепится с боков, но нигде не жмет, да и уши ваши остаются открытыми — замечательные уши, позвольте заметить, красивейшая форма! В пылу веселья всякое случается, лучше быть начеку. Пройдет время, и вы даже забудете, что на вас эта маска, — заметили, как идеально прилегают отверстия для глаз, носа, рта? Ни одна из естественных функций человеческого лица не блокируется, и это важно. Смотрится идеально — особенно вблизи, но я уверен, что и на расстоянии ничего не изменится. Вот подойдите к окну, чтобы луна вас подсвечивала… идеально, она будто для вас и делалась! Простите, что вы сказали?

Носс подошел к лавочнику и снял маску:

— Я сказал, что все в порядке. Думаю, я куплю ее.

— А я и не сомневался, что купите! Но позвольте показать вам еще варианты. Пройдемте — тут всего-то пара шагов!

Лавочник потянулся к высокой полке, снял с нее что-то и вложил ему в руки. Носс оглядел эту новую маску — совсем другая и какая-то… непрактичная на вид. Изначально выбранная им личина обладала всеми достоинствами для соответствия его лицу, а эта будто нарочно пренебрегала подобным. Поверхность ее была неровной — то выпуклость, то изгиб, и все вместе производит какой-то неудобный, на грани болезненности, вид. Да и весила эта маска куда как больше той, первой.

— Нет, — произнес Носс, возвращая маску. — Думаю, та, первая, лучше.

Лавочник, похоже, несколько растерялся. Одарив Носса продолжительным взглядом, он задал вопрос:

— Могу я поинтересоваться… вы из местных? В смысле, живете здесь всю жизнь?

Носс покачал головой.

— Что ж, тогда — не торопитесь. Не принимайте поспешных решений. Останьтесь здесь и подумайте — время ведь еще есть. Кстати, вы могли бы оказать мне услугу. Мне очень нужно отлучиться ненадолго, и я буду вам крайне признателен, если вы согласитесь остаться и приглядеть за магазином. Вы согласны? Что ж, замечательно. И не беспокойтесь, — с этими словами лавочник снял с крючка на стене широкополую шляпу. — Я скоро вернусь. Очень скоро. Если кто-то зайдет, просто ведите себя естественно. — И дверь лавки захлопнулась за его спиной.