Песни ни о чем? Российская поп-музыка на рубеже эпох. 1980–1990-е

Вместо того чтобы быть преддверием будущего, первые десять лет двадцать первого столетия стали десятилетием «Ре». В 2000‐х преобладал префикс «пере-»: перерождения, переиздания, переделывания, перевыпуска. <….> Если бы это было просто возвращение старой музыки и старых музыкантов в архивном виде или в качестве реанимированных исполнителей. Но 2000‐е годы были также десятилетием безудержной переработки: ушедшие жанры возрождались и обновлялись, винтажный звуковой материал подвергался переработке и рекомбинации. Слишком часто с новыми молодыми группами, под их упругой кожей и румяными щеками, вы могли обнаружить провисшую серую плоть старых идей467.

В отношении девяностых годов рейнольдсовское определение «старые» и «серые» нельзя назвать удачным, особенно для российской культуры. Не надо быть экспертом, чтобы признать тот факт, что девяностые годы до сих пор остаются самым динамичным и самобытным периодом в новейшей истории отечественной поп-культуры. «Аттрактивный потенциал 1990‐х достаточно высок, – подтверждает культуролог Виктория Мерзлякова, – потому что множество артефактов этого времени можно найти, это недавнее и очень противоречивое прошлое, с ним связано много ярких и колоритных образов»468.

Мне бы хотелось оставить за скобками многочисленные реинтерпретации шлягеров девяностых469 и сосредоточиться на том, как современная российская музыкальная индустрия готовит собственное «блюдо» из ингредиентов культуры «лихого» десятилетия. Особенности стилизации поп-песен в духе девяностых я предлагаю рассмотреть с трех позиций: музыка, визуальные символы и лирические герои.

Музыка в стиле китч

Несмотря на то что в момент своего появления поп-хиты конца 1980-х – начала 1990‐х воспринимались как откровенная деградация эстрадной музыки и обвинялись в лучшем случае в примитивизме, тем не менее у этих композиций, как выясняется, был свой оригинальный саунд, который сегодня пытаются воспроизвести многочисленные песни-оммажи девяностым. Причем для подражания выбирается определенный тип песен, к которому отнюдь не сводится вся поп-музыка девяностых, но именно он негласно назначается «душеприказчиком» ушедшей эпохи. Вот его основные черты.

– Партия ударных пишется с помощью нехитрого набора ритмических формул из синтезаторной драм-машины – нарочито стабильной, прямой и неумолимой. Часто в звуковом балансе ударные выводятся на первый план, имитируя невыверенность звучания полупрофессиональных поп-групп.

– В аранжировке также преобладают тембры синтезаторов тех лет – плоские, откровенно искусственные, часто трескучие и с эффектом «эхо».

– Мелодия стремится замкнуться в очень маленьком диапазоне и строится по звукам трех базовых трезвучий (тоника, субдоминанта, доминанта) с опеваниями и многочисленными секвенциями.

– Востребованы подголоски для заполнения пауз в основной мелодической линии, которые необходимы, чтобы «добрать» доли ритмического «квадрата».

– Бэк-вокал появляется тоже для заполнения «вынужденных» пауз в мелодии. Обычно он дается в утрированно приторной манере, которая, по идее, должна передавать страсть, зашкаливающие чувства героя, но на самом деле используется исключительно как пародийный прием.

– Преобладает минорное наклонение, но при этом большинство композиций звучат в быстром (танцевальном) темпе, чтобы в грусть, которую транслируют лирические герои, нельзя было по-настоящему погрузиться.

– Для композиционной формы песен характерна предельно прозрачная, «квадратная» структура, в которой четко размечены границы всех разделов.

– Мелодия припева или куплета часто полностью проводится инструментально в интродукции или бридже. Многочисленные повторы обеспечивает минимальное разнообразие музыкальных фрагментов, из которых строится композиционная форма. Это обусловливает предельную простоту (упрощенность) восприятия песни и ее невольную запоминаемость («прилипчивость»).