Песни падающих звёзд

— Сейчас, Наденька, я пирожки подогрею. Пока ждали тебя, они уже остыли…

Надя заспорила, неуютно ёрзая на стуле, но Поля толкнула её локтем и подмигнула, указывая на бабушку:

— Бабушка Динара, а в честь чего сегодня пирожки? Сегодня же вторник, а значит, день ореховой пасты.

Бабушка замахнулась на Полю полотенцем, и девочка захихикала.

— Эх, паразитка! Словно сама не знаешь, что за день… И говорила же, не называй меня так. Дина я, Дина!

— А «Дина» — это потому что живёшь на среднем этаже, посередине дома? Дина-середина!

— Вот я тебе…! — Старушка поставила в центр стола кастрюлю с пышущими жаром пирогами. — Полина — шутница-на-два-с-минусом.

Поля схватила пирожок и, откусив от него, заговорила с набитым ртом:

— Неф, бабуфка. Не в вифму, — она с трудом проглотила кусок и добавила: — И не смешно. Тут надо…

— Бабушка Дина, — перебила сестру Надя, подливая чай из заварного чайничка в чашки, и делая вид, что не замечает взгляда Поли. — Пирожки просто замечательные! И чай вкусный. Тот самый, с абрикосом, да?

Бабушка Динара или, как она просила себя называть, Дина, хитро прищурила тёмные и блестящие, как спелые маслины глаза, и довольно кивнула. Чай этот она доставала очень и очень редко, только по праздникам. И то — не всяким. Лишь тем, которые были связаны с её прошлым.

Старушка казалась сухонькой и маленькой, на голову ниже сестёр, и почти всегда чуть сгорбленной, словно бы постоянно носила что-то на спине. Кожа её, сухая как пергамент, и тёмная, как кора дерева, истончилась настолько, что на кистях рук проглядывалась паутинка багряных вен. Пальцы, скованные артрозом, почти не слушались, и бабушка с трудом могла удержать в руках даже чашку.

Но она никогда не жаловалась на здоровье. Этим они оказались похожи с Полей. Не жаловаться, когда больно, и улыбаться, когда страшно.

Но раз в год бабушка доставала любимый абрикосовый чай, пекла пирожки с картофелем и говядиной, и пела одну-единственную песню — «Вьюн над водой», а затем рассказывала о своей жизни, украдкой вытирая слёзы.

Так было и в этот раз. Пока Надя мыла посуду, Поля устраивала бабушку Дину на кресле: подложила под спину и шею подушки и укутала ноги толстым колючим пледом из верблюжьей шерсти. Старушка была им не родная по крови, но ближе неё у девочек никого никогда не существовало.

— Бабушка, ну расскажи, почему же ты была Динарой, а стала Диной, — упрямо заявила Поля, усаживаясь на полу. Шаль её, аккуратно сложённая, лежала рядом.

Надя недовольно цокнула языком и посмотрела на сестру, занимая краешек дивана. В руках она перекатывала спелый мандарин, испускавший сладкий аромат. Поля отодвинулась, недовольно поглядывая на фрукт. Запах ей не нравился.

— Ох, ну уморишь же, Поля. Со свету сживешь вопросами! Подай мне альбом, вон тот, белый. — Бабушка взяла протянутую книгу в толстом переплёте и раскрыла на середине. — Вот она… Эта. Тут мне пятнадцать лет — почти как вам — и меня ещё зовут Динарой.

— Ты ещё не была Хранительницей? — Поля чуть склонила голову, внимательно рассматривая старушку.

Та тихонько хохотнула:

— Не была. Хранительницей я стала намного, намного позже, когда переехала в Москву, в эту самую квартиру.

Поля удивилась:

— А почему ты ей стала так поздно? Так сама захотела? Мы вот с Надькой с рождения знали, что нам предстоит…

— Потому что нам выбора не давали, глупая, — хмуро подметила Надя, искоса поглядывая на фотографию, где была изображена маленькая смуглая девочка в расшитом цветами платье. — Мы такими родились уже.

— Верно, — бабушка Дина примирительно подняла руку. — Девочки, вы обе правы по-своему. Вы родились берегинями — смелыми и сильными… — она постаралась подобрать слово, но не смогла.

На помощь ей пришла Надя:

— Богинями.

Поля заливисто рассмеялась, крутя у виска пальцем, а бабушка Дина покачала головой:

— Нет, не совсем. Вы — хозяйки скрытых миров. Больше, чем обычные люди, но и не такие сильные, как боги. Вас создала сама природа, чтобы оберегать своих беззащитных детей — голубей на чердаке и кошек в подвале. Им никто, кроме вас, не поможет. Никто не защитит. А я родилась как раз обычным человеком, и прожила им много лет. Пока не поняла, что хочу охранять этот дом. Помогать нуждающимся словом и делом. Поддерживать уют. Каждый, если захочет, может это делать. Нет в этом ничего сложного. Но не так уж и много желающих, — вздохнула бабушка Дина. — У стариков уже сил не хватает, а у молодежи — терпения. Но это не их вина. Время такое.

До самого конца перелистнув страницы альбома, бабушка Дина замерла. А затем дрожащей рукой выудила из-под обложки фотоальбома старенькую выцветшую фотографию и, на секунду прижав её к сердцу, показала сёстрам. Изображённые на снимке молодые девушки, державшиеся за руки, казались радостными. Если бы кто-то хотел нарисовать счастье, то оно, несомненно, выглядело бы именно так.

Поля привстала с места, чтобы разглядеть портрет, и через мгновенье воскликнула:

— Бабушка, да это же ты! Какая красавица, ух! А что за девушка рядом с тобой? Такая миленькая!