Песни (СИ)

У вершины Кармель, где стоит монастырь кармелитов,
У подножья её, где могила пророка Ильи,
Где, склоняясь, католики к небу возносят молитвы
И евреи, качаясь, возносят молитвы свои,
Позолоченным куполом в синих лучах полыхая,
У приехавших морем и сушей всегда на виду,
Возвышается храм новоявленной веры Бахаи
Возле сада, цветущего трижды в году.

Этот сказочный храм никогда я теперь не забуду,

Где все люди живут меж собой в постоянном ладу.
Одинаково чтут там Христа, Магомета и Будду,
И не молятся там, а сажают деревья в саду.
Здесь вошедших, любя, обнимают прохладные тени,
Здесь на клумбах цветов изваянья животных и птиц.
Окружают тебя сочетания странных растений,
Что не знают границ, что не знают границ.

Буду я вспоминать посреди непогод и морозов

Лабиринты дорожек, по склону сбегающих вниз,
Где над синью морской распускается чайная роза
И над жаркою розой недвижный парит кипарис.
Мы с тобою войдём в этот сад, наклонённый полого,
Пенье тихое птиц над цветами закружится вновь.
И тогда мы вдвоём осознаем присутствие Бога,
Ибо Бог есть любовь, ибо Бог есть любовь.

1991

Беженцы-листья

Беженцы-листья, гонимые ветром.
В сером окне догорает звезда.
Киевской линии синяя ветка
Гонит в дождливую ночь поезда.
Снова торопит кого-то дорога,
Даль расцветив желтизною монет,
В поисках родины, в поисках Бога,
В поисках счастья, которого нет.

К югу летят перелётные птицы,

Тянутся листья за ними вослед.
В дальние страны легко им летится…
Мне только ветра попутного нет, —
Сколько бы ни сокрушался, растерян:
Время не то и отчизна не та, —
Я не из птиц, а скорей из растений —
Недолговечен полёт у листа.

Поздно бежать уже. И неохота.

Капли, не тая, дрожат на стекле.
Словно подруга печального Лота,
Камнем останусь на этой земле.
Теплится утро за тёмною шторой,
И наступает пора холодов…
Слышу, как сердце тревожное вторит
Дальнему стуку ночных поездов.

1993

Боюсь запоздалой любви…

Боюсь запоздалой любви,
Беспомощной и бесполезной.
Так детских боятся болезней,
Сокрытых у взрослых в крови.

Боюсь запоздалой любви,

Щемящей её ностальгии.
Уже мы не станем другими,
Как годы назад ни зови.

Был потом посолен мой хлеб.

И всё же, уставший молиться,
Боюсь я теперь убедиться,
Что был я наивен и слеп.

Когда на пороге зима,

Высаживать поздно коренья.
Милее мне прежняя тьма,
Чем позднее это прозренье.

Боюсь непрочитанных книг,

Грозящих моим убежденьям, —
Так кости боится старик
Сломать неудачным паденьем.

1987

Брусника