Песни сирен

Прежде чем Кэрол успела ответить, подошел официант. Когда Кэрол разделалась с бараниной и шпинатом, куриным карахи и рисовым пловом, она сказала:

— А ваша работа создает такие же проблемы с личной жизнью, как служба в полиции?

Тут же заняв оборонительную позицию, Тони ответил вопросом на вопрос:

— Это вы о чем?

— Вы говорили, что одержимы работой. Вы проводите время, имея дело с дерьмом и животными…

— Совсем как ваши коллеги, — возразил Тони.

— Ну да, верно. И вы приходите домой вечером после того, как смотрели на искалеченные тела и слушали рассказы о разбитых жизнях, а от вас ждут, что вы будете смотреть мыльные оперы и вести себя как обычный человек.

А вы этого не можете, потому что ваша голова все еще забита ужасами прошедшего дня, — закончил Тони. — А с вашей работой у вас есть и дополнительные осложнения — сменные дежурства.

— Вот именно. Значит, у вас те же проблемы?

Спрашивала ли она из праздного любопытства, или это был хитрый способ разузнать о его личной жизни? Тони часто хотелось взять и отключить ту часть своего мозга, которая анализирует каждое высказывание, каждый жест, каждую бессознательную гримасу собеседника, и просто с удовольствием пообедать с человеком, которому хорошо в его обществе. Осознав внезапно, что слишком затянул паузу между вопросом и ответом, Тони сказал:

— Я, вероятно, отключаюсь почище вас.

— И это мешает личной жизни? — не отставала Кэрол.

— Ни одна моя подружка не продержалась слишком долго, — сказал Тони, стараясь говорить небрежно-веселым тоном. — Не знаю, работа в этом виновата или я. В большинстве случаев последнее, что женщины кричали мне, выходя за дверь, звучало следующим образом: «Ты и твои проклятые психи!», так что, наверное, дело во мне. А вы? Как справляетесь с вашими проблемами?

Кэрол донесла до рта вилку с карри, прожевала, проглотила и только тогда ответила:

— Я обнаружила, что мужчины не слишком любят посменную работу, если сами так не работают. Вас никогда нет дома, и чай не накрыт, когда им нужно сломя голову мчаться на жизненно важный теннисный матч. Прибавьте к этому, как трудно заставить их понять, почему ваша голова вечно занята работой. А из кого выбирать? Младший медицинский персонал, другие копы, пожарные, водители «скорой», по моему опыту, немногие хотят вступать в отношения с равными. Наверное, работа отбирает у нас слишком много сил, на прочее почти не остается. Последний мой парень был врачом единственное, чего он хотел вне работы, — сна, трахания и веселой компании.

— А вам хотелось большего?

— Мне хотелось иногда поговорить, может, даже пойти в кино или провести вечер в театре. Но я мирилась, потому что любила его.

— И что же заставило вас порвать?

Кэрол опустила глаза в тарелку.

— Спасибо за комплимент, но я этого не делала. Когда я переехала в Брэдфилд, он решил, что ездить туда-сюда — просто терять время, вместо того чтобы трахаться, и бросил меня ради медсестры. Теперь нас двое — я и кот. Он, кажется, не возражает против ненормированного рабочего дня.

— А-а-а… — протянул Тони. B ее словах он услышал настоящую боль, и впервые все его профессиональные навыки оказались бесполезны.

— А вы? У вас кто-то есть? — спросила Кэрол.

Тони покачал головой, продолжая жевать.

— Неужели такого парня никто не «прикарманил» лет сто назад? — спросила Кэрол. Насмешка в ее голосе скрывала нечто такое, чего Тони предпочел бы не слышать.

— Увы — я показал вам лишь привлекательную сторону моего «я». В полнолуние у меня отрастают когти и я купаюсь в лунном свете. — Тони бросил на Кэрол зазывно-плотоядный взгляд. — Я не то, чем кажусь, женщина! — прорычал он.

— Ой бабушка, какие у тебя большие зубы! — тонким голосом пропела Кэрол.

— Это чтобы побыстрее сожрать карри, — рассмеялся Тони.

Он знал, что они достигли грани, которую ему нельзя переступать: он слишком долго возводил защитные барьеры, чтобы легко поддаться слабости. И потом, сказал он себе, ему не нужны отношения с Кэрол. У него есть Анжелика, а горький опыт научил его, что это максимум, с чем он может управиться.

— Так как же вас угораздило вляпаться в такую «людоедскую» работу? — спросила Кэрол.

— Когда я писал докторскую диссертацию по философии, выяснилось, что я терпеть не могу вставать на задние лапки и разговаривать с аудиторией, что исключало академическую работу. Вот я и занялся практикой, — объяснил Тони и изящно перешел на анекдоты. Он чувствовал себя свободно, как человек, идущий по замерзшему озеру и твердо знающий, что за спиной у него берег.

Оставшуюся часть ужина они провели на «нейтральной» территории, говоря о карьере, и, когда Кэрол попросила у официанта счет. Тони сказал:

— Я плачу, хорошо? Плюнем и на феминизм, и на мужской шовинизм.

Когда они шли к офису Тони, он сказал:

— Вернемся на землю. Расскажите, как прошел день.