Песни/Танцы

Чему там было болеть у майора под фуражкой – я представлять не стал, потому как это было уже за пределами моей фантазии. Мы свернули в переулок и, обогнув синий забор какой-то стройки, нырнули во двор. «Газель» притормозила возле крыльца старого здания, сложенного из красного кирпича.

– Приехали, выгружаемся, – скомандовал майор.

Мы покинули «Газель» вместе с сопровождавшими нас полицейскими. Майор опять был последним. Все сразу же достали сигареты, майор посмотрел на это неодобрительно, но смолчал.

На крыльцо из здания вышел пристав.

– На суд привезли? – спросил он майора.

– Да.

– Много их сегодня…

Прозвучало это как жалоба на нелегкую долю, я подумал, что как раз жаловаться приставу совершенно не на что: его вчера не хватал ОМОН за участие в гарантированном конституцией собрании, и ночевать в камере ему не пришлось…

– Все, курить бросаем, проходим в здание, – это майор подал голос.

Побросав окурки в стоявшую у крыльца урну, мы по одному прошли в здание суда. На входе стояла рамка металлоискателя, нам пришлось сдать мобильные телефоны и металлические вещи, у меня к ним относились только ключи, дежурному приставу. Небольшой моральной компенсацией за это лишение можно было считать то, что от сопровождавших нас полицейских, в том числе и майора, потребовали сдать оружие. На лице майора тотчас же отразилось какое-то безграничное возмущение этим фактом, которое, однако, он так и не смог выплеснуть подобающим образом, а смог только пробормотать что-то ругательное себе под нос.

Потом нас посадили в коридоре возле зала судебных заседаний. Наш старый знакомый – Седой – был тут же вместе с супругой. Выглядел он немного приободренным: видимо, ночь, проведенная дома, а не в камере, сделала свое благое дело. Мы поздоровались с ним, он как-то благодарно кивнул в ответ. Расселись, я оказался по соседству с Седым.

Потянулись минуты в ожидании казни. Почему-то я себе представлял все это именно как казнь.

Мимо прохаживались приставы, за дверью творилось что-то темное и непонятное. Из всех нас с процедурой был знаком только Глеб – из-за своей политической биографии, да, может, Вадим, мы же с Бырой и Седым были в суде первый раз. Интересно, чем это все для нас закончится?

От моих размышлений меня оторвал Седой, он склонился через поручень кресла, в котором сидел, и спросил меня:

– Слушай, а почему они вчера всех задерживали? Ведь люди имеют право собираться… – он достал откуда-то из кармана тоненькую брошюру с заголовком «Конституция Российской Федерации», открыл ее, принялся листать… я понял, что он хочет процитировать мне тридцать первую статью…

– …Мирно и без оружия, – я опередил его. – Да, есть такое.

– И почему тогда ОМОН хватает людей?..

Еще один вопрос, поставивший меня в тупик. Что-то много их в последние дни… И что я должен был ему ответить? Что конституция – это отписка для обывателей, сидящих дома и смотрящих телевизор, а не должностная инструкция для ОМОНа, или что президент —гарант этой самой конституции давно уже на нее плюнул и правит так, как ему в голову взбредет – от того и вчерашние волнения?..

И то и другое было верным, и то и другое могло моментально убить наивного Седого, который до вчерашнего дня не сталкивался с машиной государства, найдя себе тихую уютную нишу в социальном лабиринте и практически не покидая ее. Хватило мне вчерашнего приступа, пусть мужик живет. Я ответил:

– Если честно – я не знаю. Может, ошибка какая вышла. Может, еще что… – я развел руками. – В мире много несправедливости. Судья вам объяснит…

Как раз в этот момент отворилась дверь, из зала вышел пристав и пригласил Седого. Седой прошел в зал вместе с супругой, которая после вчерашнего, видимо, зареклась не оставлять его ни на секунду.

Дверь закрылась. Прошло минут пять, и Седой с супругой вновь появились в коридоре. Судя по виду Седого, он был удовлетворен результатом рассмотрения его дела. Ну и хорошо. Я был рад за него.

Следующим за ним пригласили меня, я прошел в зал судебных заседаний, и поэтому расспросить Седого в подробностях не получилось.

Оплывший боров-судья сидел за небольшой кафедрой и листал протоколы. Было видно, что ему скучно, и он попросту коротает здесь время, раз уж государство наделило его судейскими полномочиями. По указанию пристава я встал на специально отведенное место для подсудимых. Тот же пристав сунул мне какой-то бланк.

– Переноси по месту жительства, – сказал мне он. – Чтобы сейчас не рассматривать. Пойдешь домой, а потом тебя вызовут повесткой…

– Так можно?

– Конечно. Вот бланк заявления только заполни.

После ночи, проведенной в камере, участвовать в судилище не хотелось совсем, хотелось домой, хотелось спать, я воспользовался подвернувшейся мне возможностью. Заполнил бланк, поставил подпись. Пристав забрал его и отнес судье, который восседал метрах в пяти от меня. Тот вскользь пробежался глазами по бумажке и изрек:

– Свободен.

Я покинул зал.

– Ну как? – спросили меня Глеб и Быра.

– По месту жительства перенес.

– Понятно.