Песни/Танцы

– Не знаю, мне кажется странным, что в центре столицы, в самом сердце страны, если хочешь, лежит труп лидера большевиков.

– Ничего странного. Русским свойственно преклонение перед мертвыми. Вспомни хотя бы такие ритуалы, как походы на кладбище с непременной трапезой и распитием спиртных напитков там. Для русского смерти в биологическом смысле не существует, мертвый – тот же живой, только в несколько другом измерении. Уберут Ленина – положат кого-нибудь еще. Хоть президента нынешнего, когда помрет. Дело ведь не в политической конъюнктуре, а в необходимости нахождения этого сакрального мертвеца в сердце, как ты выразилась, страны.

– Интересная мысль.

– Интересная и точная, поверь мне.

– И все же я с тобой не соглашусь. Место Ленина – на кладбище.

– Не соглашайся, это твое дело…

На Красной площади мы не стали задерживаться, прошлись по брусчатке мимо ГУМа и Исторического музея и пошли в сторону Москвы-реки.

– Как твоя учеба? – спросила меня Женя, – Ты собирался на философский факультет…

– Ага, собирался. Но меня не взяли. Поэтому теперь я менеджер по продажам.

– Вот как? Забавно.

– Забавней некуда. А твоя учеба как? Ты уже решила, что будешь делать после окончания института?

– Учеба нормально. Что буду делать – пока точно не знаю, далеко это все еще, но планы есть. Думаю второе образование получать, чтобы работать потом в силовых структурах.

Интересный поворот. Может, поэтому мне начали показ Москвы прямиком с Лубянки?

– Почему в силовых?

– Потому что в наше время это имеет смысл и перспективу. Все остальное не имеет…

Вообще, строго говоря, она была во многом права, как может быть прав ребенок, который смотрит на мир чистым, не замыленным взглядом, но эта ее правота была мне неприятна. Хрупкие девушки хотят строить карьеру в силовых структурах – это несколько жутковато, согласитесь. Все с ног на голову в этом мире, подумал я.

– Положим, ты права. Но такой порядок вещей несколько неестественен, тебе не кажется?

– Отнюдь.

– Ну, президент у нас – бывший чекист, реальный президент который… многие силовики на высоких должностях, да… но это же неправильно – власть силовиков. Эти люди с их методами достаточно грубы в политике, мы это уже проходили. И так страна, что тюрьма. Ты хочешь быть очередным надзирателем за своим народом?

– Нет. Я просто хочу защищенности. В наше нелегкое время ее может гарантировать только корочка сотрудника силового ведомства в кармане. МВД, ФСБ, ФСО…

– Ты уверена?

– У одних моих знакомых, точнее у знакомых моих родителей, сотрудник органов сбил ребенка, и ему, представь себе, ничего за это в итоге не было. Отмазался. А ребенок погиб.

– Значит, ты хочешь не защищенности, это по-другому называется. Ты хочешь быть над законом. Шагать по головам.

– Считай так.

– Тебе не кажется, что этот мир надо менять? Вместо того чтобы подстраиваться под его людоедские правила?

– Не кажется. Я же девочка. Менять мир – не мое призвание.

Вот так. Я вспомнил своего знакомого Артема из родного города. Тот тоже говорил, что хотел бы быть ментом. Это какая-то болезнь прямо, и заразная к тому же. Хотя, возможно, в этом не больше ненормального, чем в том, что все остальные становятся менеджерами.

Убийцы повсюду, убийцы рядом всегда. Мы сами – убийцы. Мы убиваем свое будущее, ведясь на мимолетные слабости, на сомнительное благополучие, на призрачную защищенность… Не хочешь быть заключенным – стань тюремщиком, неплохой расклад, что уж сказать.

– Ты сам вместо того чтобы стать философом стал менеджером по продажам, разве это не нелепо? – Женя внезапно остановилась, глядя на меня в упор.

Я тоже остановился. Она была по-своему права. И именно поэтому наш разговор мне не нравился.

– Чрезвычайно нелепо. И это причиняет мне боль.

– Пусть мое решение и кажется нелепым, но оно все-таки продиктовано реальностью.

– Да уж… Реальность нелепа, и ты предлагаешь плодить нелепость дальше … Видимо, мне не понять этого…

– И зря… Это даже дураку понятно.

– Наверное, я глупее самого глупого дурака…

– Наверное… Наверное, мы слишком разные люди и по-разному смотрим на мир…

Дальше мы шли молча. Перешли Москву-реку, двинулись в сторону Болотной площади. Женя показала мне скульптурную композицию с изображением детей – жертв человеческих пороков за авторством Михаила Шемякина. Хорошая иллюстрация к только что состоявшемуся разговору. Мы все – жертвы пороков собственных и пороков окружающего нас мира. Совсем не те, кем кажемся. Философствующие менеджеры и девушки-студентки, мечтающие стать надзирателями.

Честно говоря, на меня напала апатия. Мир совершенно не имеет смысла, если высшей ценностью в нем является иллюзия власти. Именно иллюзия, даже не власть. А как иначе это назвать? Бумажка, дающая тебе право принадлежать к одной касте, живущей за счет других каст, вряд ли может изменить внутреннюю структуру человека. Раб остается рабом, даже будучи назначен надсмотрщиком за остальными рабами.