Песни умирающей земли

Когда я с глазом, налитым кровью, лежал на спине в больнице Управления по делам ветеранов и перечитывал «Умирающую Землю», она оказалась для меня откровением. Это была другая книга; ее подтексты стали куда глубже. Частично я отношу происшедшее на свой счет — за минувшие сорок шесть лет я вырос как личность; частично — на счет Джека Вэнса, написавшего чрезвычайно мудрую книгу.

«Умирающая Земля» — тщательно продуманный текст, сотворенный чистым воображением. Он вновь заговорил со мной (в моем досадном состоянии) годы спустя — и продолжит говорить с людьми, пока те читают книги.

И всякий раз, когда кто-то берется за «Умирающую Землю», это другая книга.

Большего нельзя и пожелать.

Говард Уолдроп

Джордж Р. Р. Мартин НОЧЬ В ГОСТИНИЦЕ «У ОЗЕРА» {21} (перевод Ф. Гомоновой)

Четыре мертвых деодана несли железный паланкин, на котором плыл сквозь лиловый мрак Моллокос Меланхоличный.

В небе висело набухшее красное солнце, на котором все больше расползались огромные поля черного пепла, накрывая моря тусклого умирающего огня. Вокруг путешественника высились леса, погруженные в кроваво-красные тени. Черные, как оникс, огромного роста деоданы были одеты только в изодранные лохмотья, обернутые вокруг бедер наподобие юбки. Бежавший справа впереди умер не так давно, и ступни его при каждом шаге издавали чавкающий звук. Зловонная жидкость сочилась из тысяч крошечных отверстий, там, где его гниющую, распухшую плоть пронзил превосходный призматический спрей. Ноги твари оставляли влажные следы на поверхности древней обветшалой дороги, камни которой были уложены еще при Торсинголе, во времена, почти уже стершиеся из людской памяти.

Мертвые деоданы бежали ровной, пожирающей расстояние рысью. Мертвецов не беспокоил ни холод, разлитый в воздухе, ни потрескавшиеся острые камни под ногами. Плавное покачивание паланкина напомнило Моллокосу далекие годы, когда мать качала его в колыбели. Даже у него когда-то очень давно была мать, но эти времена остались в прошлом. Человеческая раса вымирала, и гру, эрбы и пельграны поселялись в брошенных человеком руинах.

Моллокосу не хотелось впадать в еще большую меланхолию, размышляя об этих вещах, и он предпочел сосредоточиться на книге, лежавшей у него на коленях. Целых три дня он безуспешно пытался снова запомнить заклинание превосходного призматического спрея; наконец ему это надоело, он отложил в сторону свой гримуар — массивный фолиант, переплетенный в алую кожу, с застежками и пряжками из черного железа, — и открыл небольшой томик эротической поэзии последних дней Шеритской империи, чьи сладострастные напевы развеялись прахом много веков тому назад. В последнее время его печаль была так глубока, что даже эти пылающие от желания строки не могли заставить его плоть шевельнутся, но по крайней мере ему не мерещилось, что слова на пергаменте превращаются в извивающихся червей, как строчки в его гримуаре. Долгий вечер этого мира сменялся ночью, и даже магия начинала бледнеть и рассыпаться в наступающем мраке.

По мере того как набухшее солнце клонилось к западу, читать становилось все труднее. Моллокос захлопнул книгу, поплотнее прикрыл колени своим Ужасающим плащом и стал наблюдать, как проплывают мимо деревья. В наступающем сумраке каждое из них казалось все более зловещим, и ему почудилось, что он различает тени, скользящие меж кустов. Но когда он повернул голову, чтобы присмотреться, тени исчезли.

Потрепанный и облупившийся деревянный указатель возле дороги гласил:

ГОСТИНИЦА «У ОЗЕРА» ПРЯМО ЧЕРЕЗ ПОЛ-ЛИГИ.

НАШИ ШИПЯЩИЕ УГРИ СЛАВЯТСЯ НА ВСЮ ОКРУГУ.