Песни в пустоту

Борис Усов и правда построил свою стратегию поведения так, чтобы никому даже не пришло в голову его покупать. К концу 90-х, когда формейшн разросся и превратился в добровольно-подпольное, но все же относительно целое и весомое культурное движение, былой книжный мальчик создал вокруг самого себя не менее яркий миф, чем тот, что окружал возглавляемую им группу, – и разумеется, миф этот тоже целиком и полностью строился на внутренних противоречиях. Бесконечное пьянство вплоть до потери человеческого облика и в то же время – неутомимая творческая работа: при всем лихом режиме жизни Усова хватало и на “Соломенных енотов”, и на продюсирование, и на издательскую деятельность. Абсолютная агрессивная нетерпимость к любым действиям и высказываниям, расходящимся с его принципами и установками (причем выражалась эта нетерпимость максимально буквальным образом – человек чрезвычайно некрепкого телосложения, Усов охотно лез в драку с любым, кто, на его взгляд, заслуживал возмездия), и в то же время – блестящая эрудиция, позволяющая вести долгие разговоры хоть про кинематограф 1930-х, хоть про английскую литературу. Полное презрение к социальным конвенциям в отношении зарабатывания денег, одежды, ведения хозяйства и прочих бытовых необходимостей и в то же время – почти академическое отношение к потребляемой культурной продукции: про фоно-, библио– и синематеку, населявшую квартиру Усова на улице Островитянова, ходили впечатляющие байки и легенды. Легендой, собственно, стала и сама эта квартира, в которой Усов и оборудовал тот самый личный остров-крепость: в трех комнатах на втором этаже непостижимым образом уживались студия звукозаписи, концертный зал, кинотеатр, домашний архив и круглосуточный бар в самом низовом смысле этого слова. В пересказах приближенных очевидцев Усов представлялся своего рода новым контркультурным юродивым, выполнившим собственные этические и эстетические установки в максимально опасном для себя и для окружающих виде.

Когда один из авторов этой книги в начале 2000-х впервые столкнулся с музыкой “Соломенных енотов”, чуть ли не первым, что он услышал от человека, выступившего в качестве проводника в их удивительный мир, было категорическое требование: “Никогда, никогда не общайтесь с этими людьми”. Разумеется, это в куда большей степени интриговало, чем отталкивало.

Ермен “Анти” Ержанов

Наше общение с Усовым прекратилось в 99-м, когда мы с помощью Олега Ковриги издали кассету “Безвременье”. Усов поймал очередной бзик. Оригинал был у него, хотя пленку мы покупали. Усов в позу: “Нет, они не будут издаваться”. Говорю: “Как? Что за бред? Почему вы лезете? Это наши дела”. Возник конфликт, он не понимал. Я позвонил Арине, говорю: “Арина, это ненормально”. Она: “Ну, он не отдает”. Я позвонил ему: “Ты не лезь в наши дела, и вообще, к “Адаптации” ты никакого отношения не имеешь”. Всё, бросили трубки, Арина как-то забрала у него эту кассету, отдала, мы издали – ну и все. После этого мы практически не общались.

Борис Белокуров (Усов)

Ермен разогнал всех друзей, с которыми они начинали это все в Актюбинске, набрал новых музыкантов-фаготов, лабухов и играет теперь с ними под метроном. Музыка стала чистенькая, прилизанная. “Юный казахский мальчик с необычайно красивыми глазами, очень интеллигентный, с очень длинными пальцами”. Статья была такая в Fuzz, Катя Борисова написала. А в то время как раз “Адаптация” гастролировала в Питере, и пьяный Ермен пытался ограбить таксиста, хотел отнять у него деньги. И как раз выходит этот журнал, и ты читаешь: “Юный казахский мальчик с необычайно красивыми глазами…” Тогда был написан такой стих, я считаю, гениальный:

Казахский мальчик с длинными пальцами таксиста душил
Был он юн и немногословен, вежлив и мил
Юный казахский мальчик, в глазах огни
Тихо сказал шоферу: “Деньги гони”
А шофер отвечал ему вежливо
И с таким же огнем в глазах
И все так же немногословно:
“Я не дам тебе денег, казах”.

Юлия Теуникова

Усов резко отрицательно относился к любым элементам шоу-бизнеса. Продажа кассет, их распространение… У Бори был даже конфликт с Мишиным из-за того, что тот подпольно торговал кассетами. “Барыжничество” категорически осуждалось, за это били морды. Искусство должно было быть бесплатно и неподкупно. И Боря остался в этом последовательным до конца. “Соломенные еноты” – единственные, кому удалось сохранить эти принципы.

Александр “Леший” Ионов