Песня блистающей химеры

Банкет, с нескончаемыми спичами, услужливыми официантами, бес­конечными сменами блюд, был обоим в тягость. После неудавшейся попыт­ки съесть пластмассовую пальму Тит совсем приуныл и пожевал только соленый огурчик.

— Ты хоть видела этого сволочного Коржанца? — прошептал он ей на ухо. — Я очки не взял. Самое пакостное — никого здесь не знаю.

— Не жители нашего города? — пошутила Маша.

— Возможно, и жители... Только совершенно другие, — ответил Тит серьезно. — Мы здесь — пришей кобыле хвост.

Банкет все длился, спичи не прекращались, но на свободном простран­стве за столом уже собирались группами. К Титу подошел молодой чело­век и сказал:

— Вас просят подойти...

— Дозвонились, наконец, — Тит неловко развернулся на стуле и с трудом выбрался из-за стола, Маше сделал знак следовать за ним.

Их подвели к одной из групп. В центре ее стоял Коржанец. Он мало изме­нился, и Маша узнала его сразу.

— Титыч! Что ж ты тушуешься, рыба моя! — вскричал Коржанец и полез с Титом обниматься. — Все такой же толстяк! Вредно! Болезни полезут! И ее я помню, — Коржанец, покончив с объятиями, заметил Машу. — Мне за нее моя Маруся добрый год шею мылила! — Тут что-то хитрое мелькнуло в его глазах. — Так, может, исправим ошибочку? Заодно и меня выручишь. Что-то надулась моя Маруська. Пятый этаж, 510-й номер. А ведь очень обяжешь.

— Иди, — тихо шепнул Тит. — Жена — это, знаешь, жена...

Маша вышла в вестибюль и на лифте поднялась на пятый этаж. Пятьсот десятый номер был в конце коридора. Маша постучала:

— Войдите... — донесся откуда-то из глубины глуховатый, мелодич­ный голос.

Дверь не была заперта. Внизу было полно охраны, но жена Коржанца, видимо, никого не боялась. В большой гостиной никого не было.

— Кто там? — раздался все тот же голос.

Маша подошла к открытым дверям спальни и увидела женщину. Та си­дела на широкой кровати, подогнув ногу, в вечернем платье — это была крупная, рослая женщина, обнаженные, полные, белые руки, выпирающие из платья двумя валиками, делали ее фигуру еще внушительнее. Темные, гладкие волосы были схвачены на затылке в тяжелый узел и сейчас чуть растрепались, а узел сбился набок. Лицо, хоть уже и тяжелое, с круглым под­бородком и темными глазами, было красивым и сейчас. Женщина держала в руке рюмку.

— Ну? — сказала она повелительно.

— Я — Маша Александрова, — сказала Маша. — Я была у вас... Давно, правда...

— А, — сказала женщина. — Помню.

— Ваш муж сказал мне к вам зайти...

— Ну, старый лис! — женщина, не стесняясь Маши, плюхнулась на живот, болтая в воздухе ногой без туфли, шаря где-то там за кроватью, выта­щила бутылку коньяка, опять ловко села и налила себе в рюмку.

— Выпьешь?

— Нет, спасибо.

— Тогда хоть шампанского. Тащи себе бокал, на столе, на подносе.

Маша вернулась в гостиную и взяла бокал.

Бутылка шампанского появилась тем же образом. Женщина, поставив рюмку с коньяком на ночной столик, опять плюхнулась на живот, болтая уже другой ногой — в туфле, и выудила бутылку шампанского.

— Давай сюда посуду. Что мне — тебя просить?

Маша покорно подставила бокал, шампанское плеснулось широко и пере­лилось через край.

— Давай, — сказала женщина, взявшись за свой коньяк. — За здоро­вье! — и стала пить маленькими, частыми глотками. — Небось, интересу­ешься, чего я здесь сижу? — сказала она, ставя пустую рюмку. — А вот надо­ели они мне! Так надоели! Знаю их всех. Слово скажут, а я уж знаю — что дальше. Волки! Костюмчики нацепили, а под ними что было, то и есть. Мой... придет, плачется: Зина, Зина, что делать? А я ему все разложу, втолкую, как скажу, так и будет. Справимся с волками-то... По собачьи залают. Вот они теперь там, с кралями своими, а я — здесь. А ведь верчу ими как хочу. Как решу, так и будет.

«Ну расхвасталась!» — подумала Маша и тут же поймала ее лукавый взгляд.

— Думаешь, расхвасталась? Может, расхвасталась, а может, и нет. Пусто мне с ними, скучно. Был бы ребеночек, вот где счастье. Не может Коржанец иметь детей. На подлодке облучился, в армии еще. Так что, какие крали там ни бегай, он мне за сына, он мне за дочь. А я ему за мамку... Далеко не убежит. Еще выпьешь?

— Нет, спасибо.

— Деньги будешь просить? — при этом в глазах у Зины мелькнуло что-то злое.

— Мне ваши деньги не нужны, — сказала Маша сухо.

— Да ладно, не обижайся... У нас все денег просят. Нет, чтобы по-чело­вечески, по дружбе...

— Я здесь с Титовым, однокурсником вашего мужа.

— Ну...Таких однокурсников у него теперь — пруд пруди! С тем учился, с тем женился, с тем в автобусе остановку проехал.

— Деньги не для него. Просто есть один человек... Он поселок стро­ит... Маленький город... Солнечный... Солнечные батареи, энергия солнца... С историческим музеем и вечерней газетой...

— Что за человек? — заинтересовалась Зина как-то очень конкретно.

— Может, вы его тоже знали... Он у вас работал. Фамилия Рерих.