Песня чудовищ

Только сейчас Нежата поняла, как соскучилась по привычной пище. Она смешливо сощурилась, глядя, как Вьюга торопливо застёгивается на все пуговицы, и похлопала по кровати.

– Чего ты всполошился. Февета даже не удивлена. Правда?

– Правда, – довольным тоном созналась служанка, разжигая огонь в очаге.

– Взрослый мальчик, но скромный. – Нежата дёрнула плечом.

Вьюга сдался и сел к ней. Нежата погладила его по руке.

– Ты не передумал?

– Насчёт чего?

– В последнее время ты очень настойчиво намекал, что не прочь взять меня замуж. Да теперь и должен бы – после всего, что видела Февета.

Февета хихикнула и пошла заниматься свечами.

В светлице один за другим зажигались огни. Очаг потрескивал, тепло медленно разливалось от узенькой изразцовой печки – тёмно-синей, любимого цвета Нежаты. В плещущем рыжем свете хорошо было видно лицо Вьюги: чёткие скулы, нос с крохотной горбинкой, низкие брови, красивый изгиб губ. Седые волосы мягко блестели, Нежата не сдержалась и потрогала их – мягкие, слегка волнистые у кончиков. Вьюга медленно улыбнулся. От уголков глаз разбежались тоненькие морщинки. Он взял руку Нежаты и поднёс к губам.

– Нет. Не передумал. Пойдёшь за меня, Нежата Радимовна?

– А пойду, Сивар Косрек. Мил ты мне. Милее всех юношей, всех воинов, всех королевичей и княжичей мира. Хочу видеть тебя каждый день и однажды забыть те слова стервы-птицы.

– Забудешь, – пообещал Вьюга и снова поцеловал её, ещё крепче и глубже, чем до прихода Феветы.

– Почти забыла, – мурлыкнула Нежата. – Поцелуй ещё, чтоб наверняка.

* * *

Михле успела задремать. Она была так напугана появлением Вьюги и состоянием Ружана, что отказалась уходить в свои покои и устроилась тут же, на скамье, не раздеваясь и не снимая обуви. Она дала Ружану крепкий травяной настой, Рагдай плеснул туда вина, и царевич быстро забылся сном.

Михле проснулась от того, что её трясли за плечо. Разлепив глаза, она увидела перед собой Рагдая. Он держал в руках свечу, и в неверном свете его лицо очерчивалось ещё резче, чем обычно.

– Мне нужна твоя помощь, – прошептал он.

Михле поправила на плечах платок и заправила волосы за уши. Голова гудела от переживаний, и она не совсем понимала, зачем ему понадобилось врываться в покои среди ночи.

– Какая?

Рагдай быстро обернулся на спящего Ружана и облизнул сухие губы.

– Заговори моего коня. Пусть несётся пуще ветра.

– Зачем?

– Ты ведь можешь! Просто заговори.

Михле потёрла виски, собираясь с мыслями. Рагдай собирался быстро куда-то попасть, это очевидно. Но для чего?.. И тут она поняла.

– Вьюга предостерегал не делать этого.

– К бесам твоего Вьюгу. Если бы он не хотел, то не стал бы рассказывать.

Ружан во сне застонал и перевернулся на бок. Михле привстала со скамьи, но Рагдай усадил её обратно и опустился перед ней, чтобы их лица были на одном уровне.

– Михле, ты сама видишь. Он умирает. Медленно. Я не могу этого выносить. Что станет с Аларией без царя? Что станет с нами? Пока есть хоть малейшая возможность всё исправить, я буду за неё цепляться.

– Ты хочешь набрать воды из той стрейвинской реки?

Рагдай сухо кивнул. Волосы упали ему на глаза, и он смёл их со лба размашистым движением ладони.

– Хочу. Мы увезём Ружана из дворца, найдём какой-нибудь постоялый двор и щедро заплатим хозяину за молчание. Не нужно плодить слухи, пусть во дворце думают, что он уехал охотиться с ближним кругом. Если ты мне поможешь, я быстро вернусь с водой. Мы сможем дать ему силу, которая вытеснит болезнь из его тела и разума.

– Если он станет Смертью, то верховные не будут его терпеть, – возразила Михле. – Ты сам слышал, что сделали с Килатой.

– Килату убили аларцы. Царь не смог простить жене измены. Колдуны не любили костяных – пособников Смерти – за их чары на крови и костях других людей. За противоестественные чары. Неужели ты думаешь, что Ружан станет набирать учеников? – Рагдай издал горький смешок. – Он не научится колдовать, даже приняв силу Смерти. Он не сможет никого учить и собирать вокруг себя колдунов – тоже. Он просто вберёт в себя то, что поможет ему жить без царской болезни.

– Ты говоришь так уверенно. Откуда ты знаешь, как будет? – Шёпот Михле дрогнул. – Откуда ты знаешь, что мы не сделаем только хуже?

– Я не знаю, что будет лучше. Но если ничего не делать, то он умрёт медленно и мучительно. Стоит хотя бы попытаться. Я буду молить Прародительницу, чтобы всё вышло. И ты моли, хоть и стрейвинка.

Михле вглядывалась в лицо Рагдая, освещённое с одного бока свечой. Его глаза полыхали какой-то неистовой, необъяснимой верой, а ещё было ясно: он готов пойти на безумство, лишь бы спасти Ружана. Это горячечное желание, буквально исходившее от воеводы, заразило Михле своим огнём. Горло сдавило, дыхание перехватило от чувств. Михле всхлипнула, слова сами слетели с губ.

– Буду молить. Веди к своему коню.

Рагдай благодарно улыбнулся, взял Михле за руки и вытащил в коридор.

* * *