Песня чудовищ

Он быстро улыбнулся и хлопнул Звездочёта по крупу. Кони бросились прочь и в следующее мгновение оказались на студёном воздухе. С земли привычными вихрями вздымался снег, закручиваясь с боков и позади.

* * *

Рагдай вернулся во двор глубокой ночью. На сердце у него было тяжело: впервые он посмел ослушаться приказа Ружана, но если бы убил Домира, то было бы совсем невыносимо. Ружану всё равно не на что жаловаться, один царевич убран с пути и не станет мешать старшему брату. Остался ещё один, в темнице. Да красавица-сестра…

Конь быстро бы домчал до темниц, не увязая в снегу, – Рагдаю скакуна подарил Ружан и не признавался, сколько золота заплатил, а Рагдаю оставалось только беречь скакуна и любить, но в этот раз с ними был и раненый конь Домира, перед которым Рагдай испытывал тянущее чувство вины.

Конюх спал, Рагдай растолкал мальчишку-помощника, передал ему Домирова коня и, тряхнув головой, двинулся дальше. Ужасно хотелось спать, голова раскалывалась после выпитого на пиру вина.

Издали царские темницы можно было принять за боярский терем – белокаменные стены, покатые черепичные крыши и узорчатые узкие оконца в некоторых клетях. Сюда отправляли только знатных преступников – проворовавшихся духовников, богатых купцов, которые избегали оплаты подати, спившихся сотников да нарушителей данных царю клятв. Для простых воров и убийц у царя имелся острог за городской стеной: там вниз на два яруса уходили коридоры и комнаты, и сколько их было, не мог бы ответить даже сам царь, но достаточно, чтобы заключённые погибали от голода и жажды прежде, чем до них дойдёт очередь казни.

Подъехав ближе, Рагдай заметил неладное. Дозорных у темницы больше не было, а в коридорах откуда-то намело почти столько же снегу, сколько на улице. Пройдя внутрь, он с недовольством обнаружил пустую клеть: младший царевич, а вместе с ним и царевна исчезли. Очевидно, кто-то им в этом помог. Неужели сами стражи?

Рагдай крепко выругался и ударил кулаком по стене, разбив костяшки. От боли его гнев только усилился. Всё-таки не избежать ему ярости Ружана, ох, не избежать…

* * *

Старший царевич вертел в пальцах жемчужную нитку, поднятую им с пола в зале, – упала с наряда Литы, когда девоптица обратилась, и гнев на его лице наконец-то гас, уступая место хитрой задумчивости.

– Ушёл… – в который раз повторил он и впервые за всё время тяжёлого разговора открыто посмотрел на Рагдая. – Слышишь, что говорю?

– Слышу.

Рагдай стоял, прислонившись спиной к стене. Хотелось сесть, но он не решался без позволения – только не сейчас, когда Ружан зол и может вспылить в любой миг. Рагдай гадал: как скоро он привыкнет называть Ружана царём? По Аларским законам он оставался в титуле царевича до самой коронации, но уже, наверное, с весны придётся обращаться к нему не иначе как «ваше величество». А может, он позволит своему воеводе звать себя по имени, как раньше? И кем будет сам Рагдай: сменит отца на посту царского воеводы и станет командовать всеми войсками или продолжит возглавлять личную дружину Ружана?

Царевич продолжал пристально смотреть на Рагдая, и он наконец понял, что тот имеет в виду: не он сам упустил, а Ивлад ушёл. Это означало, что гнев Ружана сменился если не милостью, то хотя бы принятием. Уже хорошо.

– Я сам был не прав. Посадил его с сестрой-колдуньей. Но раз малыш Ивлад так полюбил колдовство, то почему бы и мне не полюбить? Как думаешь, Рагдай, справится мельник? Или поискать кого-то посильнее?

Ружан будто раззадорился, присел на скамью и хлопнул по сиденью, веля Рагдаю сесть с ним. Борзая Тучка лежала у ног хозяина и убрала хвост, чтобы Рагдай ненароком не наступил.

– Сбежал да сбежал. Бесы бы с ним? – проговорил Рагдай, с облегчением присаживаясь и вытягивая ноги. – Не очень-то он стремится занять твоё место. Хил, глуп – какой из него царь? Тебе не противник. А Домир и подавно не сунется.

Последние слова он с трудом протолкнул через горло и выдавил из себя кривую улыбку. Хоть бы Ружан не заметил подвоха…

– В том-то и дело, – фыркнул царевич. – Бесы с ним. Раз сбежал из Серебряного леса, значит, успел сдружиться с местными чудовищами. Попытался украсть у нас девоптицу – кто тогда ему помог? Кто наслал бурю? Чудовища, вьюжный колдун, сестрица-ведьмица, променявшая отца и всех женихов на нечистую силу: все бесы с ним, я понял это. Народ не простит будущему царю то, что он спокойно упустил друга колдунов.

– Значит, живым брата не оставишь?

Ружан стиснул жемчужную нить так, что она чуть не лопнула. Рагдаю не нравилось то выражение, которое сейчас расцвело на лице царевича, – жестокое, холодное, упрямое. Раньше, когда они были совсем юными, Ружан так смотрел, когда затевал какую-то дерзкую забаву – охоту ли у самых границ Стрейвина, соблазнение ли боярских дочек или травлю цепными псами тюремных узников. Сейчас же бывшие дерзости стали привычными вещами, и Рагдай тревожился от того, что же ещё мог задумать Ружан.