Песня чудовищ

– Нет, не оставлю. Будут оба братца лежать в снегу, леденея, а весной пусть сгрызут их волки до самых костей. Связался с колдунами – пусть от колдовства и погибнет. Узнай для меня, Рагдай, где прячется их сила нечистая, кто из бродящих по моим землям колдунов и колдуний достаточно силён и умён, чтоб со мной сговориться.

Рагдай побоялся, что Ружан спросит, где он оставил тело Домира, поэтому поспешил поддержать тему:

– Хочешь договориться с колдунами? Но как же поверье?

Ружан рассмеялся:

– Так я же не стану сам колдовать. И меня не заколдуют. Пускай себе колдовство губит царскую семью, но не молодого царя. Я даже не собираюсь прикасаться к колдунам, что мне сделается?

– Но ты касался девоптицы.

Ружан махнул рукой.

– Это другое. Она не колдунья, она диковина. Чудо-о-вище. – Он протянул последнее слово с наслаждением и откинул голову, упираясь чёрной кудрявой макушкой в расписную стену, а руку опустил на холку Тучки. Та пару раз ударила хвостом по полу.

– Но твой отец заболел после общения с девоптицей. Они и есть колдовство, Ружан. Помнишь сказку? Про птиц, напитавшихся плотью стрейвинцев.

– Помню. Конечно помню. Но раз уж ты так обо мне беспокоишься, тоже вспомни кое-что. Мы с тобой оба уже касались колдовства. Там, у Белой. И вряд ли что-то может быть сильнее ярости верховных, которую они обрушили тогда на аларский флот. Так что… пока колдовство меня не погубило, пусть и могло. А теперь, Рагдай, попроси слуг принести ещё вина и приготовить мне постель в царской опочивальне. Сегодня я буду спать на кровати отца.

Рагдай молча кивнул и поднялся. Ружан сидел, закрыв глаза, и теперь на его лицо вновь вернулась скорбь по Радиму, но на этот раз она казалась смешанной с торжеством.

* * *

У ворот, ведущих со двора, разгружали телеги с бочками, и Ивладу с Нежатой удалось выбраться наружу почти не замеченными: стражи досматривали тех, кто въезжал во двор, а на тех, кто его покидал, не обращали внимания.

– Не может же так везти, – вполголоса бросил Ивлад Нежате, когда они пустили коней скорее, оказавшись на посадских улицах.

– Благодари нашего старшего братца. Видишь, сколько вина он заказал? Стражам едва удаётся проверить все обозы. – Нежата цокнула языком.

– А я вот что ещё думаю, – протянул Ивлад. – Нас могли ведь узнать. Но не стали задерживать. Может быть такое, что о нашем заключении знал только ближайший круг Ружана?

Нежата пожала плечами:

– Не понимаю. Вести быстро разлетаются среди слуг. В войсках, наверняка, тоже. Но на месте Ружана я бы не хотела, чтобы все судачили о том, что по моей воле в темнице оказалось двое царских детей. Быть может, он заплатил нашим стражам за молчание?

– Или пригрозил виселицей, – невесело закончил Ивлад.

Они направили коней к холму, за которым кончались последние дворы Азобора. Сбоку им наперерез выскочил всадник. Ивлад натянул поводья, разворачивая Ветра, но вовремя узнал Вьюгу на его пыльно-серой кобыле.

– Не дрожи, царевич! – насмешливо крикнул колдун.

Ветер затоптался на месте, взрыхляя копытами снег. Отсюда открывался вид на дворец, и Ивлад вдруг увидел, что из окон второго яруса, там, где располагалась главная пиршественная зала, вырывается пламя. По небу стремительным, но неровным движением летел какой-то огненный сгусток, постепенно угасая.

– Что за бесовщина… – пробормотал Ивлад, таращась на огонь. – Дворец горит! Нежата!

– Вижу, – мрачно ответила царевна. Они с Вьюгой тоже остановились и смотрели на огонь.

Внезапно Ивлада осенило.

– Там же Лита! Она не сможет выбраться, она же совсем беспомощная! Мы должны её забрать!

– Боюсь, – изрёк Вьюга, указывая на небо, укрытое сиреневым покрывалом снеговых туч, – где-то там уже светит месяц. Лите пора бы вновь обернуться птицей. И, судя по тому, что мы видим, это уже случилось.

Ивлад вытаращил глаза. Снег налипал на ресницы и тут же таял, щёки горели от мороза и быстрой езды, но сильнее всего пекло в груди: выходит, он сбегает, бросив Литу в беде? Каким же трусливым глупцом он оказался! Почему не ворвался во дворец, вместо того чтобы прыгать в седло и мчаться прочь, спасаясь самому?

– Я должен её выручить, – упрямо крикнул он. – Это я во всём виноват!

– Выручишь ты, как же, – фыркнула Нежата, но Ивлад уже пришпорил Ветра и кинулся в ту сторону, где угас огонёк. На макушках сосен, куда упали искры, пылал длинный след, как хвост от падающей звезды.

Метель вокруг Ивлада успокоилась, даже мороз перестал грызть лицо, и царевич понял: Вьюга поддержал его решение. Обернувшись, он увидел колдуна и сестру, следовавших за ним. Ивлад воспрял духом.

* * *

Лита совсем выбилась из сил и устроилась на ветке раскидистой старой берёзы. Пламя её потухло, все перья на удивление были целы, не считая тех, которые успели выпасть от метания по зале, но внутри всё пылало – от пережитого ужаса, от быстрого полёта, от ещё не зажившей раны в крыле, от очередного неловкого обращения на людях. Платье прилипло к спине, мокрое от снега, кончики рукавов обгорели и безжизненно свисали с крыльев. Снять бы рваньё, да некому.