Песня чудовищ

– При дворе только царевна баловалась колдовством, – произнесла служанка, после того как хорошенько взбила подушки и отодвинула полог кровати, приготовив всё ко сну. – Теперь её нет. И никто не знает, куда воевода с наследником её дели.

Михле присела на краешек кровати, чем вызвала возмущение служанки: та сморщила нос, будто невежество гостьи её оскорбило.

– Почему вы думаете, что виноваты воевода и наследник?

– А то как же. Все говорили, что воевода её держит у себя в тереме. Меня к ней не пускали, как я ни просилась. Боялись, что устрою побег. Дали ей новых девочек в услужение, я таких даже во дворце ни разу не видела. А они такие дикие оказались, как куницы. У меня не получилось ничего у них узнать.

– Так воевода же. А не наследник.

Служанка шмыгнула носом и фыркнула одновременно, а потом украдкой вытерла нос тыльной стороной кисти. Михле скрыла ухмылку: сама-то не лучше её, неотёсанной стрейвинки, впервые оказавшейся в таких богатых покоях.

– Ружан Радимович – вот кто точно трясётся от ярости, хоть краем уха услыхав о колдунах. Сестра ему давно была как кость в горле.

– Он не трясётся от ярости… – протянула Михле.

Служанка, наплевав на приличия, вздохнула и тоже села на кровать, напротив Михле.

– Сколько раз вы с ним говорили? Два, я угадала? А я прислуживаю Нежате Радимовне с тринадцати лет. Уже почти девять лет служу. И Ружана Радимовича вижу каждый день. Он совсем переменился после той битвы. Одичал, стал злым, совсем как его борзые. И с тех пор имеет зуб и на Стрейвин, и на каждого колдуна, а в особенности – на Вьюгу со Штормом. Это они тогда командовали вьюжными и штормовыми. Теперь, когда царём станет, наверняка начнёт войну. А зачем ему вы во дворце…. – служанка окинула недоумевающим взглядом Михле, не оставив без внимания ни рыжие кудри, ни маленькие белые руки, ни простецкое платье, – ума не приложу.

Михле залилась краской и уставилась на покрывало. И тут девоптицы. Они что, все с ума посходили? Есть в этом дворце хоть одно помещение без изображения девоптиц?

– У него дело к колдунам, – гордо ответила Михле. – И если Ружан Радимович не рассказал служанке подробностей, это не значит, что он не знает, что делает. Он не хочет войны. Он бы примирил Аларию со Стрейвином.

Служанка хмыкнула с таким видом, будто поняла гораздо больше, чем Михле ей сказала.

– Ну конечно. Вам сейчас кажется, что вы знаете его лучше, чем я. Он может быть обаятельным и обходительным. Он очень красив, и ни одна девушка не станет этого отрицать. Но вы сами-то верите в то, что говорите мне? Верите, что долгая ненависть в одночасье может смениться принятием?

Михле смотрела на неё, широко раскрыв глаза, и старалась выглядеть уверенной, не показывать растерянности. Служанка, казалось, не ждала от неё ответа, с какой-то тоской рассматривала покрывало и поглаживала вышивку. Вспоминала царевну? Быть может, они были подругами? Позволено ли это во дворце?

– Это были её покои?

Служанка мотнула головой:

– Нет. Светлица царевны в другом крыле, она так и осталась пустой.

– Как вас зовут? – спросила Михле.

– Февета.

– Красивое имя. Я Михле.

Она протянула руку, и Февета коротко её пожала.

– Мне приятно, что вы первая спросили. Но не думайте, что мы с вами станем подругами. Помните, Михле, Азобор – худшее место для колдуньи. Особенно молодой и хорошенькой.

Февета оправила покрывало, пожелала Михле спокойной ночи и вышла из покоев. Михле растерянно заперла за ней дверь изнутри и забралась обратно на кровать прямо поверх покрывала. В окно заглядывал месяц, но Михле решила не гасить свечу на ночь, особенно после всего сказанного Феветой. Если ещё утром она мечтала, как Рагдай найдёт её и отвезёт к Ружану, то к ночи сбывшееся желание начало печь в груди нарастающим страхом.

Михле схватила со столика белый шарик клюквы в сахаре и положила в рот. Она замерла, откинувшись на подушки.

Что ж, если бы Ружан задумал истребить колдунов, бродящих по Аларии, то вряд ли взял бы её во дворец, верно? А вдруг он хочет сделать из неё что-то вроде приманки? Да нет… Всё-таки у него на уме было нечто другое, но что, Михле разгадать не могла. Наверное, сможет позже, если будет внимательно смотреть и слушать?

Она раскусила клюкву. Сахарная оболочка лопнула, и на язык брызнул кислый сок. Наверняка стрейвинская – там такой на болотах сколько угодно, Михле сама видела, какие обозы ягод везли в Аларию. Уж чем-чем, а ягодами от колдунов аларцы не брезговали.

Правда, нужно знать, в каких местах собирать. На иных болотах хоронили колдунов, и клюква с этих мест предназначалась только для других колдунов, а на продажу и на столы простых людей шла обычная.

Михле перевернулась на бок. Ей никогда не доводилось лежать на таких мягких кроватях, и новые ощущения казались странными. Наверняка не уснёт на новом месте. Любопытно, какие покои у Ружана? Скорее всего, раз в десять больше этих. И кровать куда больше и ещё мягче… Михле выругалась – что за глупые мысли? – и встала.