Песня для зебры

Нет. Кроме одного: “Разве я — туземец?”

*

С папкой Филипа в руках я сначала усаживаюсь на край кровати, потом перебираюсь в кресло-качалку, которое качается только вперед, а назад — нет. Только что я был звездой представления, а теперь вот перепуган до потери пульса, воображая себя вместилищем Великих озер Африки, куда впадают все реки мира, и оттого я переполняюсь, выходя из берегов… Вид из моего окна по-прежнему обманчиво безмятежен. Лужайка и рощица залиты мягким сиянием африканского лета в европейских декорациях. Кому не захочется прогуляться в такой день, никуда не торопясь, вдали от назойливых глаз и ушей? Кто устоит перед искушением поваляться на шезлонге в беседке наверху?

Открываю папку. Бумага белая, без фирменных знаков. Грифа секретности нет. И адресата нет, и автор не указан. Кочерга, чтоб доставать каштаны из огня. На первой странице текст начинается посередине, номер ее — семнадцать. Первый параграф — двенадцатый, из чего я делаю вывод, что параграфы с первого по одиннадцатый непригодны для нежного взора простого переводчика, пусть он и готов душу отдать за свою родину, будь то выше ватерлинии или ниже. Озаглавлен двенадцатый параграф “Полководцы”.

Полководца номер один зовут Дьедонне — Богоданный. Он — муньямуленге, а значит, внешне неотличим от руандийцев. Я сразу же ощутил прилив симпатии к нему. Люди из этого племени (во множественном числе их называют баньямуленге) очень нравились моему покойному отцу, он их выделял из всех местных племен. Вечный романтик, он прозвал их “иудеями Киву” из уважения к их стремлению жить обособленно и военному искусству, а также за их прямую повседневную связь с богом. Сограждане, так называемые “чистокровные конголезцы”, относились к баньямуленге с презрением, считая их пришельцами-тутси, “перебежчиками”, а потому были готовы в любую секунду стереть их с лица земли. Но баньямуленге, поселившиеся более ста лет назад на неприступном плато Муленге среди просторов Южного плоскогорья Киву, ухитрялись вопреки постоянным притеснениям выживать, разводя овец да коров и не обращая внимания на драгоценные полезные ископаемые в своих владениях. Дьедонне был, по-видимому, истинным представителем этого несгибаемого народа:

Тридцать два года, закаленный в сражениях воин. Пока не взялся за оружие, получил некоторое образование в глуши, у миссионеров-пятидесятников из Скандинавии. Интереса к самообогащению не наблюдалось. На встречу приехал, обладая всеми полномочиями, которыми старейшины племени наделили его для достижения следующих целей:

а) добиться включения представителей баньямуленге в новое временное правительство Южного Киву еще до проведения выборов;

б) разрешить земельные споры на высокогорном плато;

в) добиться для тысяч изгнанных из Конго баньямуленге (особенно тех, кто был вынужден бежать за пределы страны после событий 2004 года в Букаву) права на репатриацию;

г) договориться о начале процесса интеграции баньямуленге в гражданское общество Конго и провести формальные переговоры о прекращении их преследования, которое продолжается последние пятьдесят лет. Языки: киньямуленге и киньяруанда, ши, суахили, немного говорит по-французски (совсем немного).

Полководца номер два зовут Франко, в честь знаменитого африканского певца[21], чьи песни мне прекрасно известны еще по старой заигранной пластинке отца Андре у нас в миссии. Этот Франко — типичный воин бембе[22], человек старой закалки, из региона Увира[23], ему около пятидесяти. Образования не имеет, однако весьма хитер и коварен, к тому же страстный патриот Конго. Правда, Филипу следовало бы пометить этот текст как опасный для здоровья: