Песня для зебры

Макси отодвинулся от стола, вытянув ноги. Он прикрыл глаза, откинулся на спинку кресла, сцепил руки на затылке — словно спортсмен, ждущий своего выступления. На лице моего спасителя Филипа — спокойная, уверенная улыбка импресарио. У него, вдруг осознаю я, вневременное лицо английского актера. Возраст его может быть от тридцати пяти до шестидесяти, из зрительного зала нипочем не определить. Если Табизи и Дельфин и прислушиваются к моему переводу, внешне они этого никак не показывают. Речи Мвангазы они знают наизусть — как я когда-то знал репертуар отца Андре. Зато в лице трех делегатов я неожиданно обретаю внимательных, пристрастных слушателей. Поскольку Мвангаза обращается к ним со своей пламенной речью на суахили, они имеют возможность услышать его идеи еще раз, в моем куда более сдержанном переводе на французский. Хадж, как человек образованный, слушает придирчиво, Дьедонне заново обдумывает каждое драгоценное слово. А вот Франко внимает мне, сжав кулаки, готовый отправить в нокаут любого, кто осмелится ему перечить.

*

Но вот Мвангаза перестает разыгрывать политика-демагога и превращается в профессора экономики. И я, соответственно, беру заданный им курс. Киву постоянно грабят, строго сообщает Мвангаза. Ему-то известно, сколько на самом деле стоит Киву и сколько этому региону недоплачивают. У него есть все цифры, вот они — Мвангаза терпеливо выжидает, пока я запишу их в блокнот. Я исподтишка улыбаюсь ему в знак благодарности. Заметив это, он принимается перечислять горнодобывающие компании, финансируемые из Руанды, которые хищнически разрабатывают наши ресурсы. Поскольку у большинства из них французские названия, перевод не нужен.

— Почему же мы позволяем им это? — с негодованием вопрошает Мвангаза, вновь повышая голос. — Отчего мы стоим в сторонке и наблюдаем, как богатеют враги, эксплуатируя наши недра, тогда как сами только и мечтаем вышвырнуть их вон?

Он поворачивается к карте региона. Ее только что приколол к доске Дельфин, и Мвангаза тычет в нее своей магической тростью: то тут стукнет, то там, а сам разливается соловьем. Следом за ним со своего конца стола разливаюсь соловьем и я, но не так громко и напористо, смягчая его слова, умеряя пыл — и из-за этого Мвангаза видит во мне если и не активного противника, то по крайней мере человека, которого следует переубедить.

Мвангаза обрывает словесный поток, я, соответственно, тоже. Он таращится на меня, используя известный шарлатанский прием: напряженно щурится, чтобы сложилось впечатление, будто его взгляд пронзает насквозь. Даже и не в глаза мне смотрит, а изучает оттенки моей кожи — лицо, потом руки (вдруг они другого цвета?).

— Вот вы, уважаемый переводчик!

— Да, Мвангаза…

— А ну-ка выйди сюда, сын мой.

Для публичной порки тростью? Исповедоваться перед одноклассниками в своих прегрешениях? Пока я обхожу стол, все смотрят на меня, а когда встаю перед Мвангазой, оказывается, что я на целую голову выше его.

— Итак, сын мой, скажи: кто же ты? — в шутливом тоне интересуется он, указывая сначала на Макси с Филипом, а потом на трех чернокожих делегатов. — Один из них или один из нас?

Хоть он и застал меня врасплох, в риторических навыках я ему не уступаю.

— Я — один для всех, Мвангаза! — восклицаю на суахили.

Он заливается смехом, повторяя мои слова по-французски. С обеих сторон стола раздаются аплодисменты, однако зычный голос Мвангазы легко их перекрывает:

— Господа! Этот славный юноша идеально символизирует наш Путь золотой середины! Так последуем его примеру, будем принимать всех в свой круг, будем учитывать все интересы. Нет-нет, не уходи, сынок, постой со мной еще, будь добр.

Мвангаза вроде как оказывает мне честь, но я отнюдь не польщен. Назвав меня “славным юношей”, оставив рядом с собой, он и дальше тычет в карту своей тростью, расхваливая запасы полезных ископаемых в Восточном Конго, и мне не остается ничего иного, как, сцепив руки за спиной, переводить слова учителя, не прибегая к помощи блокнота, — что, впрочем, демонстрирует участникам конференции мою прекрасную память.

— Вот здесь, в Мвенга, друзья мои, золото! А вот тут, в Камитуга, — и золото, и уран, и касситерит, и колтан, и — только, ш-ш-ш, никому ни слова! — алмазы. В Кабамбаре — золото, касситерит и колтан. — Мвангаза намеренно повторяет одно и то же. — Здесь тоже колтан и касситерит, а вот тут, друзья мои, — его трость несколько неуверенно продвигается в сторону озера Альберт, — нефть. Никем еще не измеренные и, возможно, неизмеримые запасы бесценной нефти! И знаете, что еще? Есть в нашем регионе настоящее чудо природы, причем малоизвестное, хотя заполучить его желали бы многие. Встречается оно столь редко, что алмазы в сравнении с ним — уличные булыжники. А называется оно, друзья мои, камитугаит и состоит почти на пятьдесят семь процентов из урана! Кому и для чего это может понадобиться, вы, случайно, не знаете?

Мвангаза выжидает, пока стихнет безрадостный смех.

— А теперь скажите мне: кому достанутся прибыли от всех этих природных богатств нашего края?