Песня для зебры

— Ну вот, господа! Видя меня сейчас, не полагаете ли вы, что, приехав сегодня сюда, совершили весьма серьезную ошибку? Может, лучше бы блистательный пилот месье Филиппа высадил вас на каком-нибудь другом острове?

Голос рвется из его горла, он куда мощнее его тела, однако я, как всегда, перевожу на французский тихо, почти как театральную ремарку “в сторону”.

— Что ищете вы здесь, вот какой вопрос задаю я себе! — гремит Мвангаза, глядя через стол на старину Франко напротив, и тот гневно стискивает зубы. — Вы же не меня желали здесь встретить, верно? Я не соратник ваш, не сторонник. Я — Мвангаза, провозвестник гармоничного сосуществования и процветания для всего региона Киву. И я мыслю головой, а не ружьем, не кинжалом и не чреслами. Я не связываюсь с воинствующими головорезами маи-маи, о нет! — Он обращает свое негодование на Дьедонне. — Я также не имею дел с гражданами второго сорта, такими, как вот эти баньямуленге. Ни за что! — Мвангаза пренебрежительно кривит губы, косясь на Хаджа. — Как не общаюсь и с молодняком, богатенькими денди из Букаву. Нет уж, благодарю покорно. — Однако же мелькает заговорщицкая улыбочка сыну Люка, старинного соратника и соплеменниками. — Нет-нет, пусть даже мне предложат бесплатное пиво и работу на золотом прииске под пятой руандийцев. О нет, никак нет! Я — Мвангаза, истинное сердце Конго, неподкупный служитель могучего объединенного Киву. И если вы приехали, чтобы встретиться именно с этим человеком — всякое ведь бывает… дайте-ка подумать, хм, может быть, вы и в самом деле приземлились на нужном острове.

Громоподобный голос делается тихим, глубоким, доверительным. Мой перевод на французский вьется за ним следом.

— Вот вы, милостивый государь, может, вы еще и тутси? — вопрошает он, впиваясь взглядом в налитые кровью глаза Дьедонне. Тот же вопрос он задает каждому из делегатов по очереди, а потом всем вместе. Кто они? Тутси? Хуту? Бембе? Рега?[28] Фулеро? Нанде? Или ши, как он сам?

— Если это так, будьте любезны покинуть помещение. Немедленно. Сию секунду. Без обид! — Мвангаза театральным жестом указывает на раскрытые настежь французские окна. — Ступайте! Счастливого пути, господа! Благодарим за визит. И не забудьте, пожалуйста, прислать мне счет по всем вашим расходам.

Все замерли, кроме подвижного Хаджа, который, закатив глаза, с усмешкой переводит свой взор от одного соседа по столу к другому — уж больно разношерстная собралась компания.

— Что же вы, друзья мои? Что вас останавливает? Ну же, не робейте! Ваш самолетик вон там, на летном поле. У него два мощных, надежных двигателя. Он ожидает вас, чтобы бесплатно доставить назад, в Данию. Отправляйтесь с богом, поезжайте домой, никто вам ничего не скажет.

И тут вдруг лучистая африканская улыбка от уха до уха озаряет его эйнштейновскую физиономию, и вот уже все собравшиеся улыбаются в ответ, облегченно вторя его смеху, причем Хадж громче других. Отец Андре тоже отлично умел пользоваться этим приемом: снять напряжение, когда паства меньше всего этого ожидает, и все тут же испытывают благодарность, все хотят быть его друзьями. Даже Макси — и тот ухмыляется. Как и Филип, и Дельфин, и Табизи.

— Если же вы уроженцы Киву, будь то с севера, с юга или же из центра, — теперь гулкий бас насквозь пронизывает слушателей радушием, — и если вы настоящие, богобоязненные сыновья Киву, если вы любите свою родину и желаете преданно служить Конго под управлением честного и компетентного правительства в Киншасе… Если вы мечтаете раз и навсегда изгнать прочь с нашей земли руандийских палачей и кровопийц, тогда милости прошу, оставайтесь на своих местах. Тогда я прошу вас: останьтесь, поговорите со мной. Поговорите друг с другом. Давайте, дорогие мои братья, совместно определим нашу общую цель и решим, как ее лучше всего достичь. Ступим же все вместе на Путь золотой середины, праведный путь единства, примирения и терпимости.

Он умолкает, размышляя над сказанным, затем, словно что-то вспомнив, продолжает:

— Ах да, этот Мвангаза, он же опасный сепаратист, не так ли вам говорили обо мне? Им руководят безумные личные амбиции. Он ведь спит и видит, как бы расколоть наше любимое Конго, как бы по кускам скормить его заграничным шакалам! Я, друзья мои, куда более верен нашей столице Киншасе, чем она верна себе самой. — Высокая нота, хотя это еще не все: сами сейчас увидите, что мы можем и выше. — Я более верный сын Конго, чем солдаты из армии Киншасы, которым не платят жалованье, и они грабят наши города и селения, насилуют наших женщин! Я верен настолько, что желаю выполнять обязанности Киншасы куда лучше, чем это когда-либо делала сама Киншаса! Я хочу нести в наш регион мир, а не войну. Я хочу нести нам манну небесную, чтобы люди не умирали с голоду. Хочу построить школы, дороги, больницы, хочу создать нормальную систему управления, искоренив губительную коррупцию! Я хочу сдержать все обещания, которые нам давала Киншаса! Я даже согласен сохранить Киншасу!

*

Он дает нам надежду, Сальво.