Песня горна

Он не договорил, потому что Гришка тоже начал бледнеть. Крепкий кирпичный загар отхлынул с его щёк. Казачонок глотнул – крупно, болезненно. Прикрыл на миг глаза (на лбу заблестел пот). И, открыв их, сказал:

– Я согласен.

– Григорий… – Ингвар Анатольевич внимательно рассматривал мальчишку. – Возможен ведь и обратный эффект…

– Я старше её, и я сильный, – тихо сказал Гришка. – Только давайте поскорей. И без родителей, они не согласятся.

– Без родителей нельзя, – Ингвар Анатольевич покачал головой.

– Можно, – упрямо и зло посмотрел Гришка. – Уже можно, мне пятнадцать есть. Я бумагу подпишу.

– Гришка! – закричал Денис – слова наконец прорвались. – Гриииииш, если бы я мог! Ну если бы я только мог! Гришка!!!

– Да ладно, имперец, – усмехнулся казачонок, – чего ты орёшь, как тигр в гон… – И прямо посмотрел на Ингвара Анатольевича. – Ну… когда?

– Тогда сейчас, – ответил врач. Гришка приоткрыл рот:

– Сей… – и ощутимо скрутил себя. – Ладно. Я за Настькой схожу.

– Да не здесь же, – спокойно возразил Ингвар Анатольевич. – Сейчас поедем в больницу к Валерии Вадимовне… Валерка, поможешь волновик развернуть? Я с собой привёз, предполагал что-то похожее.

– Настьке не говорите, – попросил Гришка. – Скажите, что опять ещё какое-нибудь обследование. Она же баба, шум поднимет… А если не получится, то ей-то ведь всё равно. А я что-нибудь придумаю потом.

– Конечно, – серьёзно и уважительно кивнул Ингвар Анатольевич. – Только знаешь, Григорий… получится. Уверен – получится. Нужны три сеанса, по одному в день – но, думаю, уже после первого будет… динамика.

И Копцев улыбнулся – неожиданно очень-очень светло.

Эта улыбка словно бы ударила Дениса.

Стыдом. Благодарностью. Страхом. Надеждой. Но самым главным тут был всё-таки стыд – стыд за свою беспомощность, за никчёмность в том деле, которое он считал самым важным в жизни. Именно в нём.

Денис крутнулся, сбрасывая мамину руку, поднырнул под неё. Махнул с крыльца. Увидел встающую навстречу Настю.

– Денис? – Её… глаза… нашли мальчишку, как обычно, безошибочно, и незрячий взгляд отшвырнул его. – Денис, ты что?! Денис?!.

…Денис не помнил, что было. Кажется, он пнул Презика на бегу… и как-то оказался верхом. Забегал в конюшню? Конечно. И там, наверное, никого не было, потому что его не отпустили бы – такого. Он летел через посёлок, распластавшись по конской шее и буквально избивая храпящего Серого каблуками и ладонью. Кажется, его кто-то окликал… или это так стучали копыта и его сердце?

Он не знал, почему бежит. Куда? Зачем? Больше всего сейчас ему хотелось, чтобы произошло что-то… что-то, что заставит его выплеснуть чувства в драке. В бою. Чтобы избавиться от сознания собственной никчёмности.

Он не помнил о себе ничего, кроме того, что, когда единственной на свете девчонке понадобилась его помощь – он оказался бесполезен…

…Несколько раз Серый пытался перейти на рысь или шаг, давно уже мелькали по сторонам могучие деревья вдоль пути к Пилёному Ущелью, когда Денис наконец подумал, что надо пожалеть коня. И собрался его осадить…

…не понял, что произошло, – ему показалось, что где-то сломалась толстая ветка, он взлетел, а потом стал падать. Извернувшись кошкой, мальчишка попытался упасть на ноги или хотя бы на четвереньки, но его сбило катящееся, брызжущее из головы кровью тело уже мёртвого – вспыхнула неожиданная, резкая жалость – застреленного Серого, отбросило в кусты на обочине. От удара у Дениса перехватило дух. А едва он успел как-то продышаться – навалились сразу двое мужчин, спрыгнувшие прямо с высоких валунов на тропу, и принялись крутить руки, не давая добраться до ножа.

Они не сразу смогли справиться с мальчишкой – Денис отбивался отчаянно, не тратя сил и ярости на вскрики. Ему удалось сбить с ног одного и отшвырнуть другого нападающего – они были изумлены и ошарашены таким умелым и целеустремлённым сопротивлением. Но всё-таки оба были взрослыми мужчинами – тяжёлыми, умевшими драться, – а Денис совершил ошибку; освободив одну руку, он схватился за нож вместо того, чтобы хорошим ударом по виску или глазам окончательно отделаться от сваленного с ног – пыхтя, он висел на другой руке Дениса тяжеленной гирей и пытался подняться. Тогда отброшенный сунулся обратно, перехватил руку мальчишки и, с маху вывернув её – продолжая движение самого Дениса, – повалил его наземь ничком. Сверху рухнули, злорадно сопя, сразу два восьмидесятикилограммовых тела, и двигаться уже просто не получалось.

Грызя траву и землю, Денис заплакал – от ярости. Над ним звучали одышливые, злые голоса:

– Здоровый, скотёнок.

– Кормленый-тренированный… Ну да теперь отбегался, падло.

– Ты смотри, как нам повезло, как повезло-то нам! Это же…

Денис ещё раз рванулся – с таким запредельным, нечеловеческим бешенством, что почти вырвался из потных цепких лап, почти поднял на себе десять пудов веса, почти скинул врагов в стороны.

Тогда его коротко и точно ударили в затылок – видимо, прикладом или рукоятью пистолета.

И стало темно, тихо и пусто.

Глава 15 Во тьме