Песня горна

Болховитинов замолчал. Молчал и Денис. Не от страха – от жалости к незнакомому Юре и коллежскому советнику. Настаивать на том, чтобы «знать больше», чтобы его «не использовали втёмную», Денис не собирался. Зачем? Всё правильно. Дед Дениса, рассказывая внуку во время их нечастых встреч о своём прошлом, не раз упоминал принцип, по которому жил всю свою боевую жизнь – и благодаря ему, утверждал дед, остался жив: «Лучше перебдеть, чем умереть радостным отпимистом!» И как раз в эту минуту – Денис удивлённо качнулся на стуле – Болховитинов снова заговорил:

– Ты уедешь к деду. Он с радостью примет внука погостить. Думаю, школу ты потом наверстаешь?

– Д… да, – Денис посмотрел на дверь. – Я… я хотел спросить…

– Если ты скажешь «да» – то они подпишут согласие, – ответил коллежский советник.

– Я приведу их?! – Денис вскочил, как подброшенный пружинами. Болховитинов наклонил голову, и мальчишка выскочил наружу, начисто забыв обо всех своих огорчениях, которые были только что видны по его лицу. Было слышно, как он, не сдерживаясь, загорланил по-немецки – видно, недавно учил или сам или на уроке пения –

– Du hast das Wort,
rede, Genosse Mauser!
Brecht das Gesetz aus Adams Zeiten.
Gaul Geschichte, du hinkst…
Woll'n den Schinder Zu Schanden reiten.
Links!
Links!
Links![24]

Коллежский советник ДРУ РИ Максим Несвидович Болховитинов прикрыл глаза ладонью и тяжело вздохнул…

Глава 9 Динь

Денис ещё раз повторил про себя эти слова и велел себе перестать. Хватит, теперь он это забудет только вместе с головой.

Он уезжал в ночь на Корочун – с 22 на 23 декабря. Никто не подгадывал этого специально, просто так получилось само собой… если вообще хоть что-то может «получиться само собой», когда речь идёт о Свете, о Тьме, о Солнце…

Идущий на север, к Балхашу, проходящий из Верного автобус был практически пуст, и на всём отрезке от строительства струнника до Седьмого Горного в него никто так и не сел, кроме Дениса. Да. Его не выбрасывали с парашютом, он не высаживался с подводной лодки и не переползал границу с ножом в зубах и капсулой цианида в воротнике. Он просто сел в проходящий днём через Седьмой Горный рейсовый автобус и поехал. Помахав в заднее окно немаленькой толпе, собравшейся его провожать «к деду». А потом… потом вышел на повороте к Лихобабьей, где ждал небольшой и совершенно неприметный фургончик, в котором Денис задержался на каких-то полчаса. Затем вышел и дождался на обочине за кустами – фургон тут же уехал в сторону Балхаша – следующего автобуса, уже ближе к вечеру.

И мальчишка, сидевший сейчас в хвосте разболтанного «рейсовика» в обнимку с небольшой потёртой сумкой, на Дениса был совершенно не похож.

Нет. Не так. похож. Но – это был .

Похож до такой степени, что любой, знавший его хоть сколь-либо, воскликнул бы: «Третьяков, ты?! – и тут же добавил: – Ой… Слушай, извини, обознался…» – а потом, отойдя, пожал бы плечами: бывает же такое, похожий непохожий.

Да,  – это было, пожалуй, наиболее точное определение нынешнего Дениса по отношению к самому себе ещё днём.

А ведь мелочи. Никаких накладных лысин, подкладных горбов, плеч и животов и уж тем более – пластических операций. Чуточку не такая походка. Немного не та манера держаться. Капельку иной взгляд. И то, и другое, и третье зависело от артистизма, а его у Дениса хватало. Волосы – не русые, а малость более светлые – самую малость, чтобы не бросился в глаза резкий контраст, когда они отрастут, и в то же время сейчас можно было уверенно бросить: «Да не Денис это, Денис потемней…» Ну и одежда – уже сейчас совсем иная, чем обычно; и не пионерская форма, и не любимые мальчишкой имперские гражданские модели.

Вот и всё…

…Известие о его отъезде восприняли печально и даже удивлённо. Володька – тот и вообще захандрил, явно хотел начать проситься поехать с Денисом, не осмелился только, оробел… Печаль лежала в русле вопросов – и высказанных прямо, и молчаливых, глазами: «Как мы тут без тебя?!» – а удивление: «А школа как же?! А Новый год?!» Но ни малейших сомнений в том, что старый «витязь» и герой Серых Войн Третьяков возжелал немедленно увидеть своего внука, не возникло ни у кого, тем более что на поселковом коммутаторе всем служащим было ясно слышно, как дед звонил, разговаривал с родителями Дениса и выражал уверенность, что внук прямиком из Балхаша приедет – может, и не с такими удобствами, как через Верный, но зато ближе и побыстрей.

А что вы хотите? Человек старый, с заслугами – надо уважить…

…Правду знали только родители. И сейчас, сидя в автобусе, Денис думал о них.

И ему было их жалко. И стыдно за свою радость.