Песня исцеления (СИ)

   Лицо той сразу посуровело, она сжала челюсти, подобралась. Светлана, не обратив внимания на эту мимолётную игру лиц, вместе с Драгоной безмятежно вышла из камеры. Когда дверь закрылась, Радимира вдруг резко и сурово приказала:

   — Встать! Назови своё имя и звание!

   Серебрица поднялась, вся напряжённая и собранная, но не сломленная, прямая как стрела. Не опуская жёсткого взгляда, ответила негромко:

   — Гердрейд, сотенный офицер войска Её Величества Владычицы Дамрад.

   — Цель пребывания в Яви? — Голос Радимиры был сдержан и суров, тон из обыденного стал служебным, жёстким.

   Серебрица усмехнулась.

   — Цель... была когда-то. Но жизнь внесла свои правки в мою судьбу.

*

   Драгона не пила сегодня ни капли хмельного, но ощущала себя слегка опьянённой. Когда они шли по Сыскной палате к выходу, Светлана легонько опиралась на её руку, которую навья, желая быть обходительной и предупредительной, подставила ей. Ласковая и тёплая лёгкость девичьей ручки хмельным зельем просачивалась сквозь ткань рукава кафтана и растекалась по телу. Светлану окутывало облачко свежести, ореол весеннего живительного света и беззаботной ясности, и Драгоне всё мерещился запах каких-то цветов, который она ощутила в темнице, когда кудесница принялась причёсывать Серебрицу.

   Они вышли на крыльцо под ослепительные лучи солнца. Почти на половину двора раскинулась огромная и глубокая весенняя лужа, и Светлана на миг остановилась. Носки её сапожков замерли у самой кромки талой воды. Драгона лихорадочно соображала, что бы такого впечатляющего сделать... может, подхватить девушку на руки и перенести на ту сторону? Но не успела: волшебница слегка ударила посохом оземь, и через лужу в мгновение ока перекинулся прозрачный, сверкающий, будто из хрусталя сделанный мостик. Ступая лёгкими ножками, Светлана резво взбежала на него и обернулась к изумлённой Драгоне.

   — Идём же, — приветливо позвала она.

   Навья, всмотревшись в мостик и оценив его прочность, решилась сделать шаг... и тут же неуклюже заскользила: он оказался ледяным. Огромным усилием ей удалось удержать равновесие и не грохнуться в лужу самым нелепым и смехотворным образом. Она устояла, соскочив с мостика обратно на берег, и Светлана залилась своим хрустальным, переливчато-бубенцовым смехом. Это был не смех, нет... Это сверкающие обломки прозрачных сосулек, переливаясь на солнце, звенели и рассыпались повсюду.

   — Идём, я помогу, — сказала она, завершив смех грудной, нежной, женственной ноткой.

   Она вернулась немного назад и протянула Драгоне руку. Та, не сводя с волшебницы ошалелого, зачарованного взгляда, вложила пальцы в её тёплую и мягкую ладошку. Ладошка сомкнулась, и её сладостный охват, как показалось Драгоне, поймал её сердце в нежную ловушку. Из этого плена не хотелось освобождаться, и когда они вместе перешли по мостику через лужу, навья сама сжала руку волшебницы. А мостик за их спиной тут же растаял и стёк в лужу, из которой, собственно, и родился.

   Мгновения весны тянулись, перезваниваясь птичьими голосами, а в голове у Драгоны витала блаженная пустота. Нужно было что-нибудь сказать, но слова разлетелись прочь, как озорные пташки. Драгона тонула в медово-вишнёвом омуте глаз Светланы, ощущая себя непроходимой тупицей. Ещё никогда с ней такого не случалось.

   — Что ж, Драгона, дочь Рамут, я очень рада с тобой познакомиться, — спасая навью от неловкого безмолвия, сказала кудесница. — Рамут — это имя твоей матушки... А как зовут твоего батюшку?

   — Вук... нет, Добродан, — ответила та.

   Её голос поднялся из задумчивых глубин прошлого — из другого мира. Светлана, что-то почувствовав, чуть ослабила улыбку и смотрела серьёзно, внимательно.

   — А почему имя матушки на первом месте? — поддержала она дальнейшую беседу. — Обычно у тех, кто рождён от мужчины и женщины, сначала идёт имя отца.

   — Там, откуда я родом, всё наоборот, — ответила Драгона. — Женщины стоят на высшей ступени в обществе Нави. На нашем языке я зовусь Драгона Рамуттесдоугхтирр. Это переводится как «Драгона, дочь Рамут».

   — Как любопытно! — промолвила Светлана приветливо. — Мне нравится звучание твоего языка. А скажи ещё что-нибудь!

   Подумав, Драгона проинесла:

   — Дум еррт дий файйегаште мэддельн дар вельдирр.

   — И как это переводится? — улыбнулась Светлана.

   Слова навьи, готовые сорваться с губ, застряли горячим блинчиком в горле. Ведь если перевести то, что она только что сказала, её щёки, пожалуй, приобретут свекольный цвет, а нутро наполнится кипящей смолой. Впрочем, её уже слегка потряхивало, сердце бешено колотилось, а грудь не могла надышаться этими цветочными весенними чарами, которые окружали кудесницу. Драгона стояла в этом облачке очарования, будто бы прилипнув к своему месту, приклеенная чем-то медово-сладким, тягучим и нежным.

   — Кхм, прошу прощения, мне будет очень неловко это переводить, — пробормотала она хрипловато. И торопливо добавила: — Но, поверь мне, это не ругательства.

   — Что за таинственность? — рассмеялась Светлана, шутливо ударяя лёгоньким кулачком по плечу Драгоны. — Я же хочу знать! И не успокоюсь, покуда не узнаю!