Песня исцеления (СИ)

   — Да я не в том смысле, — блеснула Серебрица клыкастой улыбкой, отправила в рот ломтик сыра и запила отваром. Добавила серьёзно: — Просто... милая очень. Сразу видно — дитя большой любви.

   Это прозвучало грустновато-ласково. Снова сердца Рамут коснулась чуть печальная задумчивая нежность пристально-изумрудных глаз гостьи.

   — Я рада, что ты наконец обрела своё место и занятие, — только и промолвила она.

   Серебрица чуть усталым прищуром глядела в чистое небо поверх древесных крон. Почки только начинали раскрываться, и деревья отбрасывали совсем мало тени, поэтому в саду было много света и воздуха, как в чисто вымытой комнате, в которую ещё не внесли вещи.

   — Думала я, думала... Больше ничего путного, кроме как снова на службу податься, не придумала, — проговорила Серебрица, сделав крошечный глоток отвара. — Светланке я уже не нужна, её теперь есть кому охранять... — Она усмехнулась, поставила чашку. — А больше я ничего толком не умею. Ратная служба — единственное ремесло, которым я владею. Вот только так уж вышло, что у меня нет в Яви дома, некуда на побывку возвращаться. Ты позволишь, если я в отпуск буду приезжать к тебе?

   — Конечно, — без колебаний ответила Рамут с тонкой, щемящей болью памяти в сердце: зима, заснеженный двор дома тёти Бени, пылающий камин, длинные ноги матушки Северги, протянутые к огню, кувшинчик и чарка на столике. — Для тебя здесь всегда найдётся домашняя настоечка.

   — О, а вот это было бы славно, — улыбнулась Серебрица. — Благодарю тебя, госпожа Рамут. Рада была с тобой увидеться.

   Поблагодарив за гостеприимство, она поднялась из-за стола. Рамут тоже встала, они покинули беседку и неторопливо зашагали по садовой дорожке, выложенной каменной плиткой.

   — Ой, наша гостья уже уходит? — К ним спешила Лада, уже закончившая с высадкой огуречной рассады.

   — Хорошо у вас тут, да пора и честь знать. Служба ждёт, — ответила Серебрица с поклоном и небольшим, но чётким щелчком каблуками.

   — Ой, подождите совсем чуть-чуть! — воскликнула Лада. — Я сейчас, я скоро!

   И она нырнула в проход. Рамут подошла к теплице и окинула взглядом посадки. Волшба уже делала своё дело: саженцы успели чуть-чуть подрасти и уверенно цеплялись усами за бечёвку.

   — Люблю огурцы, — с усмешкой пояснила Рамут. — Сама тоже иногда в саду копаюсь, но ранний урожай у меня благодаря Ладе. Она настоящая садовая кудесница.

   — А на средней грядке что? — полюбопытствовала Серебрица.

   Огуречные ростки сидели в два ряда вдоль стенок теплицы, а посередине земля тоже была обработана и потемнела от полива.

   — А тут, наверно, Лада зелень посеяла.

   В этот миг Лада вернулась с узелком, источавшим вкусный соблазнительный дух. С поклоном протягивая его Серебрице, сказала:

   — Не откажись, уважаемая гостья, возьми с собой. Пирожки с ранним щавелём и яйцом, сама пекла.

   Серебрица застыла в смущении, и Рамут подбодрила:

   — Бери, бери, это от всей души.

   Гостья с церемонным поклоном приняла угощение.

   — Благодарю, прекрасная Ладушка. У тебя столь же великое и доброе сердце, как у твоей родительницы, — сказала она.

*

   — И когда свадьба?

   — По обычаю — осенью, Цветик.

...

   Пока Светлана трудилась в зимградской больнице, исцеляя душевные недуги (ей всё-таки выделили одну смотровую комнату для работы с такими страждущими), Цветанка жила на постоялом дворе и слонялась без дела по городу. Братья-купцы помирились и хорошо заплатили кудеснице за её помощь, вот она и сняла для своей телохранительницы жильё. Вторая охранница, Серебрица, пробыла в темнице гораздо дольше Цветанки, а когда вошла в комнату на постоялом дворе, бывшая воровка её не узнала.

   Перед ней стояла воительница в чёрном плаще и доспехах — таких витязей из Нави Цветанка видела во время войны. У воительницы были глаза Серебрицы и её волосы — правда, причёсанные гораздо строже, чем прежде. Они были тщательно убраны в косу, а с боков голова серебрилась коротенькой щетиной.

   «Серебрица... Ты, что ли?» — нахмурилась Цветанка.

   Воительница кивнула. Она смотрела то ли с усмешкой, то ли грустно, то ли виновато... А может, всё сразу.

   «Прости, Цветик. Я не та, за кого себя выдавала. Моё имя — Гердрейд, я навья. Там, в своём мире, я была воином. Это моё ремесло, к которому я решила вернуться... Так уж выходит, что наши пути отныне расходятся. Воронецкая пограничная дружина меня принимает».

   «Вот, значит, как...»

   Цветанка опустилась на лавку. Да, что-то было в Серебрице... этакое. Странное. И не поймёшь толком, что именно. Вроде — Марушин пёс, а как будто немного чужая. И с местными оборотнями не ужилась. Впрочем, теперь странности вставали на свои места. Серебрица знала, что Навь умирает, что оборотни из того мира придут сюда. Она знала о грядущей войне. Откуда? Да потому что сама была родом из Нави! Всё верно...

   «Не держи на меня обиду, Цветик, ладно? Ты и Светланка мне стали очень дороги, но мне нужно заняться своим делом. Я устала скитаться. Да и Светланка наша, похоже, тоже решила осесть и остепениться. Ты тоже подумай насчёт этого... Не вечно же тебе быть перекати-полем. Ладно, у меня не очень много времени, служба ждёт. Обнимемся, что ли?»