Песня кукушки

Было уже почти десять часов вечера, когда три беглянки подъехали к клубу «Ресница». Судя по звукам и запахам, клуб был шикарный. Сквозь жалюзи просачивался мягкий голубоватый свет. Звуки музыки, доносившейся до них, были вежливым, прирученным джазом, который они уже слышали, или «обеденным джазом», как его презрительно обозвала Вайолет. В дверях стоял красивый швейцар в форме с золотыми пуговицами; с заговорщицким видом впуская их, он подмигнул Вайолет, когда она попросила разрешения воспользоваться телефоном.

Телефон располагался в отдельной комнате с тяжелой деревянной дверью, отсекавшей все звуки. Стены были обиты красной байкой, а маленький столик, на котором он стоял, был сделан из хрома и стекла.

— Давайте побыстрее, — сказала Вайолет. — Я подожду снаружи. Когда закончите, выбегайте на улицу и прыгайте в коляску. Даже если Архитектор выследит, откуда мы звоним, он не узнает, где мы есть, если мы уедем быстро.

Дверь за Вайолет закрылась с решительным, но деликатным стуком, и доносившиеся до них звуки сразу стали еле слышными. Пен и Триста остались наедине с телефоном.

— Ты готова? — прошептала Триста. Она не могла заставить себя говорить громче, словно Архитектор мог их подслушать.

Пен кивнула.

— …Ничего не боюсь, — тихо пробормотала она и потянулась к телефону.

В ее руках он казался таким большим, ее маленькие пальчики едва могли обхватить трубку. Пен поднесла конический слуховой аппарат к уху, и Триста поняла, что она дрожит.

— Сохни, увядай, желай.

Когда Пен произносила эти слова, Тристе показалось, что черная трубка в ее руках слегка дернулась, будто собака, приподнявшая голову. Повисла пауза, а потом Триста расслышала слабый шепчущий звук, просачивавшийся из телефона, словно дым.

— Пенелопа Кресчент желает поговорить с Архитектором, будьте добры! — Слишком громкий и решительный голос Пен звучал чересчур резко. Только сейчас Триста поняла, насколько испугана девочка.

Пауза. Пауза. Слабое гудение голосов, слишком неразборчивое, чтобы что-то понять.

— Это нечестно! — без предупреждения взорвалась Пен. — Вы предали меня! Вы заманили меня в киноэкран! Вы хотели поймать меня в ловушку, точно как поймали С…

Триста толкнула Пен в ребра как раз вовремя.

— …как поймали Трисс, — продолжила Пен без намека на паузу. — Но я… хотела поговорить с вами. Извините, что я пригрозила всем рассказать о нашей сделке. Я… не хотела. Я хочу заключить новую сделку. — Ее глаза скользнули к Тристе.

— Пен! — тревожно прошептала Триста.

Во взгляде Пен читалось знакомое сочетание непокорности и лукавства. Она снова отклонялась от сценария, и Триста понятия не имела, в каком направлении.

— Я хочу, чтобы вы помогли новой Трисс выжить, — объявила Пен, игнорируя тычки в ребра. — И тогда я не буду преследовать вас с петухами и рассказывать про вас полиции.

Пауза. Тонкий ручеек голоса вытекает из трубки.

— Мне нельзя доверять? Что вы имеете в виду? — воскликнула Пен. Пауза. — Нет, вы не станете, потому что вы не знаете, где я! — Пауза. — Что ж, если вы найдете меня, то пожалеете! Я не боюсь, мне наплевать, как вы поступаете с предателями, я…

Пен умолкла. Тихий голос продолжал сочиться из трубки, сплетая угрожающую паутину. Кровь отхлынула от лица Пен, а вместе с ней и напускная храбрость. Ее нижняя губа задрожала, и Пен застыла, цепляясь за телефонную трубку трясущимися руками. Глаза засверкали, и внезапно она показалась совсем маленькой.

Триста не могла это выносить. Она выхватила телефон из рук Пен и обняла девочку, привлекая ее к себе. Пен уткнулась лицом в платье Тристы, быстро и прерывисто дыша. Тристу затопил поток чистой ослепляющей ярости. Но ее разум оставался ясным и бесстрашным, когда она поднесла микрофон ко рту и трубку к уху. На другом конце было тихо. Несколько щелчков. Звук движения, превращенный аппаратом в электрический скрежет.

— Алло? — послышался ответ. — Вы здесь, мисс Кресчент? — Этот голос невозможно было не узнать.

— Нет, — ответила Триста. — Она ушла. Это я.

— А! — мягкое восклицание с намеком на теплоту. — Моя маленькая кукушка.

ГЛАВА 31

ЭХО

— Да, мистер Архитектор. Это я.

С гневом в груди Тристы происходило что-то странное. Он никуда не делся, продолжая бурлить, но теперь был смешан со странной теплотой. Все потому, что Архитектор назвал ее «моя маленькая кукушка». Неожиданно выяснилось, что она кому-то принадлежит.

— А эта предательская человеческая дрянь, она ушла? — спросил голос на том конце трубки. Интонации были живыми, легкими и непредсказуемыми, словно трепетание свежевыстиранного белья на ветру солнечным днем.

Триста погладила Пен по голове. Когда младшая сестра подняла искаженное, заплаканное лицо, Триста улыбнулась ей.

«Ты можешь идти, если хочешь», — произнесла она одними губами. Триста подумала, победит ли привычное упрямство Пен. Но на этот раз Пен коротко кивнула, продолжая кусать губы в попытке сдержать плач. Она выскользнула за дверь, оставив Тристу наедине с телефоном.