Песня кукушки

— Вряд ли у нас много времени. — Триста попыталась вспомнить точные слова Архитектора. — Он сказал, что я могу пережить свою тезку, а у меня самой остался день или два.

— Но если они закопают ее на кладбище, разве всем не будет слышно, как кто-то колотит в гроб? — спросила Пен.

Триста сомневалась, что Архитектор похоронит Трисс в гробу или на церковном кладбище. По телефону он намекнул, что собирается сделать то, что ему удается лучше, чем Пирсу Кресченту. Она знала сферу приложения его талантов, видела его меняющие пространство шедевры. Он вполне может за один день построить тюрьму для Трисс, которую Пирс и за миллион лет не отыщет. Используя свой странный дар, он может спрятать дюжину таких тюрем в пространстве размером с монетку. Если он действительно строит для нее такую тюрьму, она может быть где угодно в Элчестере. Триста открыла рот, чтобы сказать об этом, но снова задохнулась, когда подействовало ее волшебное обещание.

— Когда он ее похоронит, мы уже не сможем ее отыскать, — вместо этого произнесла она. — Но… он упоминал что-то о полуночных прогулках вместе с Трисс. Может, если мы увидим их в городе, то сможем выследить их… и даже спасти ее.

Возникла неуверенная пауза. Эта надежда казалась слишком зыбкой даже для Тристы. Но у них не было планов получше, так что секунду спустя Вайолет неуверенно кивнула:

— Ночью на дорогах не много машин. Если мы сможем подняться достаточно высоко, то заметим фары «даймлера» или услышим шум двигателя. Непросто, но оно того стоит. И благодаря твоему отцу у нас есть одно очень высокое место. Мост Победы.

Не стоит и говорить, что Пен яростно настаивала на том, чтобы присоединиться к ночному походу. Пен не устала, Пен не пойдет в кровать. Пен… уснула. Так крепко, что, когда Вайолет и Трисс укладывали ее в постель, она даже не проснулась, к их огромному облегчению. Снова забравшись в коляску мотоцикла, Триста продолжала вспоминать маленькое, свернувшееся клубком под одеялом тельце Пен. В ее животе бушевала буря из вины, боли, противоречий, стыда и ужаса. Она надеялась, что в этой буре нет голода.

Вечерние улицы еще хранили тепло, и Триста все время вертела головой, вглядываясь в освещенные окна клубов и ресторанов, откуда доносились звуки рояля и веселый смех. Другой мир, который она никогда не видела, — по причине возраста и «благовоспитанности» ее семьи. Когда мотоцикл поднялся над городом на широкую изогнутую спину моста Виктории, ветер стал сильнее и порывистее. Вспомнив, как у нее кружилась голова в Подбрюшье, Триста засомневалась, что это хороший наблюдательный пункт.

В самой верхней точке Вайолет заглушила двигатель и остановилась. На мосту больше никого не было, и никто не видел, как Триста и Вайолет спешились, подошли к парапету и начали вглядываться в ночной город. Он не был похож на карту. Из-за холмов Элчестер выглядел смятым листом бумаги, в темных складках которого проглядывали полоски света. Чернильную реку там и сям озаряли крошечные фонари на лодках. Несколько площадей и улиц были освещены электричеством, и от белого света резало глаза. Улицы поменьше были украшены тусклыми ожерельями газовых ламп. С одной стороны небо прорезали темные очертания нового вокзала.

Ветер раздувал волосы Тристы, и она попыталась откинуть их назад. Прядь в ее руке превратилась в сухие листья. Так мало осталось времени… Почему же она никому не рассказала о последних словах Архитектора? Хотела оставить себе выбор? Неужели она все время держала Пен при себе, словно готовый обед, ради этого? Что же она такое?

— Вайолет. — Хриплый шепот.

— У нас есть минута или две, полагаю. — Вайолет подняла очки-консервы на лоб и внимательно изучала открывшийся вид. — Черт! Я думала, мы сможем увидеть больше!

— Вайолет! — проскулила Триста, и, когда Вайолет повернулась к ней, остальное вылилось из нее задыхающимся, всхлипывающим потоком: — АрхитекторвелелмнесъестьПен!

— Ты не хочешь повторить то же самое, но на этот раз словами? — предложила Вайолет.

— Архитектор, он сказал, я могу прожить дольше семи дней. Но… он сказал, что мне надо съесть Пен.

Вайолет секунду смотрела на нее, потом весело хмыкнула.

— Он плохо тебя знает, верно?

— Но… я правда могу съесть Пен, — запинаясь, произнесла Триста. — Я это знаю. Чувствую.

— Но ты же не станешь этого делать, — без колебаний сказала Вайолет.

— Откуда ты знаешь? — спросила Триста. Несмотря ни на что, она почувствовала, как ее страх отступает перед лицом твердой уверенности Вайолет. — Я сама не знаю. Как ты можешь знать? Я… чудовище. Когда я голодна, то способна на что угодно.