Песня кукушки

Все ящики в комнате были выдвинуты, как будто вовсю шел обыск, но Вайолет не казалась удивленной. Наполовину открытая дверь в дальней стене демонстрировала неубранную постель. С каминной полки свисали чулки, прижатые за носки разными украшениями. Не-Трисс подумала: интересно, это искусственный шелк — новый материал для чулок, который Селеста Кресчент презрительно именовала шелком продавщиц?

Когда Вайолет опустилась на колени перед маленьким, выложенным плиткой камином и начала подбрасывать уголь, Не-Трисс зачарованно уставилась на нее пустым взглядом. При появлении первых языков пламени она не смогла сдержаться, отступила на шаг и испуганно выдохнула. Ей показалось, что ее кожу снова щиплет ужасное тепло, как когда ее заталкивали в камин. Вайолет бросила на Не-Трисс удивленный взгляд через плечо, заметив ее немую дрожь, и слегка нахмурилась. Снова повернулась к камину, но подвинулась так, чтобы закрыть Не-Трисс от огня. Когда Вайолет вернула на место защитный экран, Не-Трисс почувствовала, как ее пульс замедляется.

Тем временем Пен отработанными движениями устраивала перед камином лежанку из одеял и подушек.

— Вайолет! — громко прошептала Пен, когда их хозяйка поневоле отодвинулась, оттирая сажу с рук. — Нам надо поесть. Мы ничего не ели уже много часов!

— В следующий раз тебе стоит подождать обеда, прежде чем сбегать, — пробурчала Вайолет без капли сочувствия.

— Но я умираю с голоду! — воскликнула Пен. — Я ничего не ела целый день!

— Не стоит попрекать меня, словно это моя вина, — проворчала Вайолет, направляясь к деревянной коробке у стены. — Я не твоя мать.

— И хорошо, — без колебаний ответила Пен. — Я бы не хотела, чтобы ты была моей матерью. От тебя я бы тоже убежала.

Не-Трисс с разинутым ртом слушала эту перепалку, напрягаясь в предчувствии неизбежного взрыва. Но он не произошел.

— Консервированный сыр и бананы, — произнесла Вайолет, возвращаясь к камину и садясь на корточки. — Все, что есть.

Пен пожала плечами.

— Я люблю консервированный сыр.

Не-Трисс наблюдала, как Вайолет воткнула открывашку в консервную банку и начала прорезать отверстие. На ее длинном лице все еще блестели капли дождя, нос посинел от холода, ремешки шлема свисали ниже ушей. Впервые Не-Трисс начала понимать, почему Пен приходит сюда, сбегая из дома. В семье Кресчент все время приходилось проявлять осторожность, потому что, если ты говорил или делал что-то неправильное, это никогда не сходило тебе с рук, навечно повисая в воздухе, — невидимая черная метка, о которой все знали. Пен нашла место, где можно было говорить грубости и где другой человек тоже мог быть с тобой груб, а потом вы могли сидеть и спокойно есть бананы, не тая зла друг на друга.

Они втроем ели сыр с чайных блюдечек. У него был слабый металлический привкус, но никто не обращал на это внимания. Кожица бананов стала коричневатой, но мякоть оставалась светлой и крепкой. Наконец Вайолет встала, снова застегивая ремешки под подбородком.

— Я вернусь через несколько часов и постараюсь не будить вас. Не сжигайте дом, пока меня не будет, без крайней необходимости. И когда я вернусь, не будите меня хотя бы до десяти утра.

— Куда ты едешь? — Несмотря ни на что, в голове Не-Трисс снова закружились страхи и подозрения. — Почему ты снова уходишь? Ты же не пойдешь к нашим родителям или в полицию?

— О, ради бога! Нет. Нет, не пойду. — В дверях она остановилась и снова задержала взгляд на Не-Трисс; ее узкий накрашенный рот сложился в привычную гримасу. — Трисс, тебе… тебе нужны таблетки или еще что-то, перед тем как ты ляжешь спать?

— Нет. — Не-Трисс покачала головой, слегка устыдившись своего взрыва, но успокоившись только наполовину. — Нет, спасибо… Я… я не думаю, что они помогают.

Дверь за Вайолет закрылась, и Не-Трисс опустилась на подушки рядом с запертым в клетку огнем.

— Все нормально, — сказала Пен, натягивая одеяла на колени. — Я тут уже бывала. Она всегда так делает. Последний раз ее не было до семи утра. Я знаю, потому что она разбудила меня, когда пришла. Она спит до десяти, потом встает и отправляется на работу.

Работу. Снова не совсем та «светская жизнь», которую описывала Селеста Кресчент. По-видимому, Вайолет Пэриш вовсе не проводила все время, попивая коктейли за счет семьи Кресчент. В голове Не-Трисс появились десятки новых мыслей о Вайолет Пэриш, но это были не самые важные для нее вопросы. Она бросила взгляд на Пен, которая укладывалась под одеялами и избегала смотреть ей в глаза.

— Пен, — тихо произнесла Не-Трисс. — Мне кажется, нам надо поговорить. Обо всем. Об Архитекторе.

Пен пожевала верхнюю губу, и несколько секунд Не-Трисс думала, что младшая сестра проигнорирует ее или снова впадет в очередной приступ дурного настроения.

— Ты должна пообещать, что не станешь сердиться, — агрессивно потребовала Пен, — и не будешь царапать меня своими когтями или кусать зубами-колючками.

— Обещаю, — сказала Не-Трисс. — И мне правда стыдно, что я тебя поранила.

— Хорошо, — кисло сказала Пен.

— Итак, — продолжила Не-Трисс с максимальным терпением, — Архитектор. Где ты с ним познакомилась?