Песня кукушки

— Значит, источник всех моих воспоминаний — дневники Трисс? — Не-Трисс постаралась не думать о том, что было бы, выпади эти страницы из дыр в ее боках. — Но… тогда я должна помнить лишь то, что там написано, верно? А я помню больше… как все было и что я чувствовала. Я помню… Себастиана.

— Дневники были забиты воспоминаниями Трисс, — ответил Сорокопут. — Они — это нить, если хочешь. Ты помнишь только те события, которые там описаны, но ты вспоминаешь их так, как вспоминает она. Готово. — Он обрезал нитку и изучил свою работу. — Крепкие швы. — Он бросил на Не-Трисс проницательный взгляд. — Не могу не заметить, что внутри есть вещи, которые я туда не клал. Другие предметы, принадлежавшие дражайшей Терезе, да?

Не-Трисс покраснела. Ей не приходило в голову, что Сорокопут может увидеть все, что она проглотила.

— Так вот как тебе это удалось! Вот почему ты до сих пор такая шустрая. Я думал, что ты сейчас уже лежишь на смертном одре, не в состоянии поднять голову и произнести хоть слово. Умница. Это тебя не спасет, конечно же, но тем не менее.

Он говорил радостно и одобрительно, а в сердце Не-Трисс угас крошечный огонек надежды. Он был ее создателем, но не отцом. Он проявлял гордость шеф-повара, наслаждающегося своим шедевром, но ему наплевать, что случится с остатками блюда после банкета. Он ей не поможет.

— Трисс? — Пен уставилась на нее. — Что он имеет в виду, говоря «это тебя не спасет»?

— О! — Сорокопут переводил взгляд с одной девочки на другую. — Как мило. Ты ей не сказала, да?

ГЛАВА 26 НЕВОСТРЕБОВАННАЯ ДЕВУШКА

— О чем он? — Пен смотрела на Не-Трисс.

— К сожалению, она не создана, чтобы жить долго, — объяснил Сорокопут с легким оттенком грусти в голосе.

— Я рассыпаюсь на части, Пен, — тихо сказала Не-Трисс. — Я сделана из кусочков и по чуть-чуть их теряю. Вот почему я все время голодна и постоянно теряю вес.

— Что? — Секунду Пен выглядела совсем потерянной, потом она набросилась на Сорокопута. — Тогда… засуньте в нее еще этих штук! Возьмите у них! — Она взмахнула рукой в сторону кукол.

— Не сработает, — сразу же ответил Сорокопут. — Ветки и камни укрепят ее кости, но то, что держит ее на ногах, — это предметы, тесно связанные с твоей настоящей сестрой. И даже это не поможет ей через два дня, когда все чары исчезнут.

Петух в руках Не-Трисс шелохнулся и издал сдавленный вскрик. Сорокопут дернулся от боли и бросил взгляд в узкое окно.

— Приближается рассвет, — встревоженно пробормотал он. — Вы двое должны уходить, быстро! Если вы останетесь здесь, когда взойдет солнце, эта птица закричит во всю мочь, и… ну… тогда нам всем будет плохо.

Вспомнив, как гравитация начала заявлять свои права, когда петух кричал в прошлый раз, Не-Трисс стала гадать, что Сорокопут имеет в виду.

— Пойдем, Пен! — Она снова взяла младшую сестру за руку. — Надо идти.

— Но… ты ведь не умрешь через два дня?

— Пен, пожалуйста! Если мы не уйдем, то умрем сейчас!

Выходя из мастерской вместе с Пен, шагавшей за ней по пятам, Не-Трисс увидела, как Сорокопут поднес руку ко лбу. Возможно, это был ленивый салют. Или он просто поправлял шляпу. На улице к ней вернулось ощущение беспокойства. Слышались нервные потрескивания и шорохи, как будто все вокруг было сделано из бумаги и чуяло где-то рядом искры огня.

Петух еще раз попытался кукарекнуть, и в приступе паники Не-Трисс сжала сверток под мышкой покрепче, заставив его умолкнуть и спровоцировав очень раздраженное кудахтанье. По складкам ткани скользнули слабые лучи света, словно Не-Трисс сжимала маленькое спеленутое солнце. Из всех углов, от всех камней послышался безголосый шепот. Он усиливался, становился пронзительнее, громче, яростнее.

— Убирайтесь! Убирайтесь! Убирайтесь!

— Бежим! — крикнула Не-Трисс.

Она рванула с места, и Пен понеслась рядом. Здания перед ними расступались, невидимые руки подталкивали их в спины, потом подхватили и понесли, так что ноги девочек почти не касались дороги. Улицы слились в размытое пятно, искаженную мозаику мимолетных лиц и стиснутых пальцев… А потом мир покатился в тартарары, на секунду наступило ощущение невесомости, и они рухнули на холодные камни мостовой в темном переулке.

Голоса смолкли. Цепкие пальцы исчезли. Не-Трисс лежала на Меддлар-лейн, и рядом с ней лежала Пен, пытаясь встать. Петух воспользовался беспомощностью Не-Трисс и вырвался на свободу. Теперь он важно и одновременно растерянно топтался в нескольких ярдах от них, изгибая шею. При виде его торчащего хохолка и крошечных изумленных глаз ей захотелось расхохотаться, но она вспомнила, как петух испугал всех в Подбрюшье. Взглянув вверх, она увидела только обратную сторону изящной темной арки моста. Когда она попыталась проследить путь к перевернутому вверх ногами поселку, линии начали искажаться, заставляя ее глаза напрягаться и вызывая такую усталость, что ей пришлось сомкнуть веки. Она слышала о фокусах со светом. Но здесь, кажется, фокус произвели над светом.