Песня кукушки

Вайолет взглянула на Тристу, потом еще раз, повнимательнее.

— Триста, что случилось с твоими носками и ногами?

Триста остро ощущала дыры и отсутствующие пуговицы на своем платье и свежие царапины на коже. Она опустила глаза и обвила себя руками, храня виноватое молчание.

— Ох! — В одном этом коротком слове был целый мир понимания.

— Извините, — прошептала Триста.

— Нет, — спокойно возразила Вайолет, — это… это не твоя вина. Мне следовало бы… ладно.

Триста осмелилась поднять глаза и увидела, что Вайолет смотрит на нее с легкой утомленной улыбкой.

— Я предполагаю, это будет повторяться снова и снова?

С несчастным видом Триста кивнула.

— У меня больше ничего не осталось из вещей настоящей Трисс, кроме этого платья. Белье слишком новое…

— Ты же не будешь есть белье! — в ужасе воскликнула Пен.

— После того как платье закончится, — тихо договорила Триста, — не знаю, что мне делать.

Вайолет пожевала губу и нахмурилась.

— Мы что-нибудь придумаем, — наконец сказала она. — Но когда ты в следующий раз проголодаешься, скажи мне.

Друг Вайолет ждал их на углу Дрессмейкер-лейн — грязной магистрали недалеко от реки. Судя по осанке и вялой походке, он казался человеком средних лет. Но когда они подошли поближе, Триста поняла, что он ненамного старше Вайолет. На нем была темно-коричневая кепка, серо-коричневый пиджак поверх рубашки и серый шерстяной жилет. Недавно его плохо подстригли. Взглянув на него, Триста заметила, что с ним что-то не так, хотя не могла понять, что именно. У него было приятное лицо с сильной челюстью и широко поставленными глазами, но что-то было не в порядке. Блуждающий взгляд. Напряженный приоткрытый рот, словно он ждет подходящего момента, чтобы сказать что-то важное.

Он приветливо улыбнулся Вайолет. Эта улыбка промелькнула и угасла, словно луч солнца зимой. Секундой спустя его лицо снова выглядело потерянным.

— Эльская красавица, — произнес он. Интонации были странные. В них не слышались нотки флирта или галантности. Он говорил так, будто представлял ее кому-то.

— Джек, — произнесла она, — еле тебя нашла. Новый уголок?

— Да. — Вспышка улыбки. — Привычная игра. Все твердят полиции, что они должны покончить с азартными играми, так что им приходится «находить» старый угол. Теперь пару недель они будут притворяться, что не знают о новом. Но ты же не ищешь сенсацию?

— Это не моя игра. — Вайолет не улыбнулась Джеку, Триста это заметила. Но она говорила тише обычного. Прислушиваясь, Триста испытала странное чувство, будто эти двое людей не глядя перемещаются по комнате, полной хрупких вещей. — Послушай, Джек. Твой угол может обойтись без тебя полчаса. Пойдем прогуляемся вдоль реки.

Джек бросил взгляд на Пен и Тристу, потом снова взглянул на Вайолет.

— Сестры Себастиана, — ответила она на его немой вопрос.

Он опустил взгляд и медленно кивнул. Вчетвером они шли вдоль реки по бетонному променаду, наблюдая, как закатные лучи окрашивают Эл в медный цвет. Этим поздним вечером здесь дышали воздухом и другие семьи: матери толкали коляски, гувернантки выгуливали выводок детей. Джек ничего не говорил. Он ждал. Триста начала думать, что он все время ждет, словно каменистый пляж, смирившийся с тем, что на него вот-вот нахлынет прилив.

Когда Вайолет снова заговорила, ее голос был на удивление неуверенным:

— Письма, Джек. Письма, написанные его почерком. Они давно уже приходят, и на них всегда стоит свежая дата.

— Письма к тебе? — Джек бросил взгляд на нее.

— Нет, — ответила Вайолет. — К его семье.

— Скажи им позвонить в полицию, — быстро произнес Джек. — Это ловушка. Наверняка в письмах идет речь о деньгах?

Вайолет втянула щеки, потом словно бросилась в омут головой:

— Я полагаю, нет шансов, что…

— Нет, — обрубил Джек с печальной категоричностью, и это прозвучало так, словно закрылась крышка гроба. — Нет, Вайолет, прости. Я там был. — Он взглянул на Тристу и Пен. — Вы и правда хотите поговорить об этом… сейчас?

Только теперь Триста поняла, о чем говорят Вайолет и Джек и что означают его последние слова.

— Вы были вместе с Себастианом на войне! — воскликнула Пен, явно пришедшая к такому же выводу. — Вы его друг?

Джек имел такой вид, будто он готов сделать что угодно, лишь бы избежать этого разговора, даже если ему придется спрыгнуть с аэроплана без парашюта.

— Да, Пен. — Вайолет ответила за него. — Джек был близким другом Себастиана, когда они вместе служили.

— Он был храбрым, правда? — спросила Пен, пытаясь поймать взгляд Джека.

Джек упорно отводил взгляд от девочек.

— Да, — подтвердил он, уставившись на свои туфли, и попытался улыбнуться. — Как в романах.

— Это Джек мне написал тогда, — добавила Вайолет, упреждая вопросы Пен. — Насчет Себастиана. Он также написал вашему отцу и прислал вещи Себастиана — портсигар и армейские часы.

Вот он, старый предмет раздора. Вещи Себастиана, которые он оставил Вайолет и которые Кресченты отказывались отдавать.

— Джек. — Голос Вайолет стал тверже. — Как выглядели его армейские часы? Опиши девочкам, пожалуйста.