Песня любви

Она побледнела, хотя он и произнес это с таким видом, словно все это ему крайне неприятно. У нее было мало сомнений, что он так или иначе это сделает, настоит, невзирая на ее возражения. Только через ее труп.

—Больше этого не случится, капитан.

—Сделай все возможное. Ну а сейчас, я надеюсь, рука у тебя не дрожит?

—Почему вы спрашиваете?

—Потому что сейчас ты будешь брить мне щеки.

Она будет его брить? Нет, разве она сможет? Опять у нее могут начаться позывы к рвоте, и она живо себе представила, как ее тошнит прямо ему на колени. Ей придется рассказать ему о том, что, когда она оказывается слишком близко к нему, ее начинают мучать приступы тошноты.

У нее едва не вырвался стон. Как она сможет сказать ему нечто подобное? Он будет так сильно оскорблен, что даже немыслимо представить, что он с ней способен сотворить. Он в состоянии сделать ее жизнь абсолютно невыносимой, гораздо более тяжелой, чем сейчас.

— Я никогда никого не брил, капитан. Боюсь, что разрежу вас на куски.

—Искренне надеюсь, мой милый, что ты так не поступишь, ведь это входит в твои обязанности. Да и в качестве слуги тебе надо совершенствоваться. Заметь, что сегодня утром я был вынужден сам одеваться.

Она была готова расплакаться. Нет никакой возможности держаться от него хоть на каком-то расстоянии. И рано или поздно он заметит, что она к нему питает отвращение. Да и как этого не заметить, если по нескольку раз в день она подбегает к ночной вазе?

Но, быть может, не он тому причиной. Быть может, она страдала от морской болезни. Но ведь она совершала с братьями короткие морские путешествия вдоль восточного побережья и никогда не страдала от нее. И, отправившись в Англию, пересекла океан без намека на недуг. Определенно причина в нем. Однако, она могла сказать ему, что ее мучит морская болезнь, разве нет?

Внезапно почувствовала себя гораздо лучше и даже улыбнулась, пообещав:

—Завтра, капитан, я буду справляться лучше.

Отчего перед тем, как коротко ответить ей, он надолго замолк, она не поняла.

—Прекрасно. Мне надо переговорить с Конни, так что у тебя есть десяток минут, чтобы принести теплой воды и раскопать мои бритвы. И не заставляй себя ждать, Джордж.

Да, он, естественно был рассержен тем, что ему пришлось самому одеваться, решила она, когда он захлопнул за собой дверь. Он даже не потрудился надеть сапоги. Она надеялась, что он занозит себе ноги. Нет, лучше не надо, а то он еще ее заставит извлекать занозы.

Она вздохнула, затем сообразила, что в течение нескольких минут каюта в ее распоряжении и прямиком направилась к стульчаку. Если бы не точный отрезок времени, отмеренный ей Мэлори, она бы никогда не отважилась на это. За десять минут, отведенных ей на доставку воды для бритья, она бы ни за что не успела, схватив припрятанную ночную посудину, сбегать с ней в трюм. Не могла она и ждать, пока закончит его брить. Но после этого случая она должна будет постараться вставать до него, тогда у нее будет больше времени.

Джеймс распахнул дверь каюты с тем же грохотом, с которым захлопнул ее, причем на сей раз дверь ударилась о стену.

Он рассчитывал напугать Джорджи, всерьез напугать ее, с этой ее неожиданной улыбкой, которая переворачивала все его нутро. И действительно он напугал ее. Если считать свидетельством тому цвет щек, она готова была от страха провалиться в преисподнюю. Но еще больший испуг охватил его самого. Какая же он старая тупая задница — не сообразить, как сложно женщине, притворившейся, что она не женщина, на судне, полном мужчин, справляться с такими вещами, как умывание и естественные отправления, даже со сменой одежды. Поместив ее в свою каюту, он предоставил ей больше возможностей для уединения, чем она бы имела где-нибудь еще, однако сделал так, исходя из собственных интересов, а не из ее, поскольку это являлось частью игры. На двери все так же не имелось замка, не было ни единого места, где она могла быть уверенной, что ее уединение не будет нарушено.

Когда все его устремления были нацелены на то, чтобы снять с нее штаны, ему бы следовало принять в расчет и все эти обстоятельства. Наверняка она подумала об этом, пускаясь на свое притворство. И можно было побиться об заклад, что его каюта была не тем местом, где имелось меньше всего шансов подвергнуться разоблачению. В той или иной мере он вынудил ее пойти на риск, разбудив ее и приказав незамедлительно приступить к исполнению своих обязанностей. Именно по его милости она сейчас прятала лицо в своих прелестных голых коленках. Он же был не в состоянии сделать, черт возьми, хоть что-то, чтобы вызволить ее из этой ужасной ситуации, не разрушив ее притворства. Будь она действительно Джорджем, разве попятился бы он из комнаты, произнося извинения?

Но она им не была и, слава Богу, в ситуации в целом все было обычно. Дорогая его сердцу девушка сидела со спущенными штанами, и он смаковал это обстоятельство с того момента, как ворвался в комнату.