Песня любви

Она зевнула, затем потерла перевязку, врезавшуюся ей в кожу на груди. Как ей хотелось бы хоть на несколько часов избавиться от этой повязки, но она знала, что не осмелится это сделать. Быть разоблаченной теперь оказалось бы гораздо хуже, чем она предполагала, так как решать ее судьбу предстояло бы ему. Качнув отрицательно головой, она вдруг слегка самодовольно усмехнулась. Мужчина был столь же глуп, сколь и отвратителен. Его так просто было дурачить, заставить видеть то, что ей хотелось бы, чтобы он видел, и это не могло вызывать ничего кроме злорадства.

15

—Джорджи!

Пока она спала, голова у нее свалилась вперед, но сейчас от резкого пробуждения она сильно вздрогнула и ударилась головой о стенку переборки. На счастье, волосы под шапочкой и сама шапочка удар смягчили, но она все равно непонимающе уставилась на Мака, который продолжал трясти ее за плечо. Открыла было рот, чтобы сказать ему какую-то резкость, но тот заговорил первым.

—Какого черта ты тут все отсиживаешься? Он уже послал матросов прочесать весь корабль!

—О чем ты? Кто? — И тут же ее пронзила мысль, где она сейчас находится и кто еще на борту судна. — А, он, — фыркнула она. — Ну, он способен... — Нет, так она не должна говорить. — Который час? Я опоздала подать ему обед?

—Считай, что опоздала, больше чем на целый час.

Она негромко выругалась, выбираясь из своего логова, и двинулась прямо к двери.

—Мне пойти сразу к нему или же сначала отправиться за его обедом? Как ты думаешь? — бросила она через плечо.

—Вначале за едой. Если он голоден, это, возможно, поможет.

Она резко обернулась к нему.

—Чему поможет? Он ведь не разозлился, а?

—Яне видел его, но сама, крошка, подумай, — втолковывал ей Мак. — Сегодня первый день твоей службы у него, и уже ты не выполнила свои...

—Что я могла поделать, если заснула, — перебила она его, причем в голосе ее прозвучали нотки оправдания. — К тому же он фактически велел мне немного вздремнуть.

—Ну, тогда хорошо, мне не стоит из-за этого волноваться. Давай двигай вперед, чтобы больше времени не терять.

Она так и поступила, хотя тоже была взбудоражена. Капитан мог велеть ей прикорнуть, но — в его каюте, где имел бы возможность ее разбудить, когда пришло бы время отправиться за его едой. Разве не из-за этого он хотел иметь ее под рукой — чтобы она выполняла все, что ему потребуется. И вот ему пришлось отрядить матросов на поиски ее. Проклятье, еще и еще раз проклятье. А она-то думала, что самые напряженные моменты этого дня уже остались позади.

С такой поспешностью она ворвалась на камбуз, что три человека, находившихся там, бросили свою работу, вытаращившись на нее.

—Поднос для капитана готов, мистер О'Шон?

—Был готов... — Он ткнул в сторону перепачканным в муке пальцем.

—Все горячее?

Слегка приподнявшись, он обиженно произнес:

—Конечно, как не быть горячим, когда я только что все в третий раз сменил. Яуже собирался Хогэна послать, но...

Она не слышала его последних слов, вырвавшись с камбуза с той же стремительностью, как и появилась там. И это невзирая на тяжелый поднос, гораздо больший, чем тот, что она несла первый раз, который со страшной силой давил ей на руки. По пути три разных человека крикнули ей вслед, что ее разыскивал капитан. Она не остановилась, чтобы ответить. Лишь еще более сильное волнение охватило ее.

Он сказал, что не станет давать пощечин. Сказал, что не станет. Всю дорогу к его двери она твердила это про себя, затем повторила еще раз, постучав в дверь и услышав отрывистое разрешение войти, а затем еще раз, перед тем как войти.

И первое, что она услышала, войдя в каюту, были слова первого помощника:

—Надо бы по щекам ему надавать.

О, как ненавистен был ей этот человек, поистине ненавистен. Но вместо того чтобы сверкнуть на него глазами, она склонила голову, ожидая слов Джеймса Мэлори, которые одни и имели значение.

Но стояла тишина, мучительная тишина, ничего не говорившая о настроении капитана. А она не желала поднять на него глаза, полагая, что лицо его будет выражать откровенную угрозу, что вселит еще больший страх.

Она дернулась, когда в конце концов он проговорил:

—Ну, что ты мне можешь сказать, пострел?

Вполне разумно. Он намеревался вести себя разумно и выслушать любое оправдание, которое у нее найдется. Такого она не ожидала, однако это заставило ее поднять голову и увидеть отливающие зеленью глаза. Он сидел за столом, за пустым столом с Конрадом Шарпом, и ей внезапно стало ясно: из-за ее опоздания оба они были принуждены ожидать их обеда. И все же она ощутила облегчение, поскольку поняла, что со стороны капитана ей не грозят громы и молнии. Вид у него был грозный, но таков он и есть, этот здоровый вол. Однако гнева в нем не чувствовалось. Конечно, поспешила сказать она себе, ей не известно, каков он в гневе. Может, он именно так и выглядит.

—А может, и выпороть заодно, — бросил Конрад в нависшей тишине. — Чтобы научить мальца отвечать, когда ему задают вопрос.