Песня мертвых птиц

– Только что, когда изучал историю болезни Эриха. Вы приложили к истории его собственные записи, а потому мне не составило большого труда сравнить его почерк с увиденным в записке. И сделать однозначное заключение, что предсмертная записка была написана кем-то другим. Почерк с волнообразными, загнутыми внутрь крючками, в конце слов буквы уменьшаются… Это почерк убийцы.

– Но кто мог его убить? И за что? Это же вздор… – в замешательстве воскликнул доктор Стенли.

– Может быть, вы?

* * *

– Я? – доктор Стенли чуть было не подавился от возмущения.

– Да, вы, – сказал директор спокойно, чтобы сразу отпала версия, что в комнате стоит кто-то еще, невидимый доктору Стенли.

– Зачем мне его убивать? Вы с ума сошли?

– Вы не можете объяснить причину вашего визита в палату Эриха Бэля. Вы не придали значения сигаретному дыму в палате, хотя знали, что пациент не курит. И вы же, не почувствовавший запаха дыма в палате, вдруг подмечаете различие в почерке. И…

Доктор Стенли не стал дослушивать до конца эти явно издевательские слова, а хлопнул громко дверью, покинув этот темный и мрачный кабинет.

Директор был доволен, предавшись наконец, тишине. Он был рад тому, что полиция остановилась на единственной удобной для нее версии – самоубийстве, так как повторный визит этих двух гостей в его лечебницу он бы стерпел с большим трудом.

Успокоение растекалось по венам директора, мужчина упивался затишьем. Он сосредоточенно изучал историю болезни Эриха Бэля, читая медленно и внимательно, чтобы не пропустить чего-то важного, анализировал регулярные сеансы, ярко описанные лечащим врачом пациента, разговоры доктора и больного. Коренастый мужчина с большими, грубыми руками и толстыми пальцами, перелистывающий сейчас тонкую историю одной человеческой жизни, в эту минуту не думал, нет, а знакомился с бессчетным количеством фактов об Эрихе Бэле.

«Эрих Бэль, двадцать девять лет. Не женат. Детей нет. Рост – метр семьдесят семь. Вес – пятьдесят килограммов. Телосложение: дистрофическая худоба.

Аппетит слабый. Ест мало и нерегулярно. На дух не переносит сигаретного дыма. Пациент неоднократно жаловался на то, что может потерять сознание, если сделает хотя бы одну затяжку. К пассивному курению относится крайне отрицательно.

Заключение: потеря цветовой и вкусовой гаммы. Постоянная вялость, подавленное состояние. Несколько раз жаловался на жизнь. Мыслями о смерти пациент никогда не делился в присутствии врачей.

Тело чисто, попыток суицида не обнаружено. Разрешено пользоваться одной бритвой и иметь в запасе два острых лезвия.

Диагноз: циркулярная депрессия.

Лечащий врач: Л. Кан.

Дата и подпись».

Директор наслаждался вкусом дыма, перелистнув прочитанную страницу.

«– Доброе утро, Эрих. К вам можно войти?

– Доброе утро, доктор Кан. Входите.

Состояние пациента – безрадостное, хмурое. Было замечено ранее, что его настроение меняется от перемены погоды. Сейчас за окном дождливо и пасмурно.

– Как ваше самочувствие? Сыграем в нарды или у вас есть дела поважнее?

– Сожалею, доктор, сегодня не расположен к играм. Хочу почитать книгу и подумать.

– Что вы на этот раз читаете, Эрих?

– Ремарка.

Есть предположение, что книги Ремарка угнетающе влияют на моего пациента из-за своей депрессивной атмосферы.

– А вы не думали почитать что-нибудь другое? Например, Джерома Клапку Джерома?

– Мне нравится Ремарк, доктор Кан.

– Хорошо. Ничего не имею против! Но вы понимаете, Эрих, что ваше лечение затянулось и что люди, страдающие вашей болезнью, в основном сидят дома, пьют чай и читают книги?

– Да. Этим я и занимался дома. Но теперь я и здесь пью чай и читаю книги.

– Вы принимаете таблетки?

– Да.

– Задерживаете на своем лице улыбку на протяжении одной минуты три раза в день?

Это был мой личный совет, чтобы зафиксировать у него радостное состояние и добиться от пациента оптимистичного расположения духа.

– Нет, доктор Кан. Это глупо.

– А что, по-вашему, не глупо, Эрих?

– Читать Ремарка, пить чай и грустить.

Я заметил присутствие чувства юмора у моего пациента, несмотря на его подавленное состояние.

– Вы понимаете, что в этой лечебнице лежат и другие пациенты – с более серьезными заболеваниями, чем у вас?

– Они мне не мешают.

Пациент всем своим отсутствующим видом говорил мне, чтобы я оставил его в покое.

– Вам здесь не место, Эрих.