Песня моей души

Ветры дули им вслед, и носились вокруг, и ругали их, и жалели. Вдруг о мечте соколёнка, соколёнок с орлом запели. Разнеслась песня та над землёй, над волнами морей, океанов, над лесами, полями. И проснулась задремавшая было земля, и вздохнула она, пожелала, чтоб орёл с соколёнком летали. Разнеслась та мечта по странам ближним, дальним и самым дальним. И взлетела вдруг вторая мечта. То вода и земля о полёте соколёнка Творца умоляли. А орёл с малым соколом, побывав в вышине, песню спев о мечте, вместе падать вниз начинали.

Ветрам жалко их стало – и в порыве одном, слившись в вихре большом, двух мечтателей они поддержали. И продлился на миг небывалый полёт, задержалась в выси мечта. Соколёнка радостный крик растопил на вершинах снега. Задрожала в тот миг безнадёжность. Но снега вернулись опять. Безнадёжной мечте суждена была безысходность.

Дули вихри и ветерки. И холодных средь них не осталось. Из земли потекли новые ручейки – земля плакала, только двое друзей смеялись.

Небеса вдруг заполнились светом будто бы солнышка, долетели стремглав до земли тёплые, нежные лучики. И у самой земли рыдающей задержались друзья. С неба голос Творца спросил:

– Если разобьётся один, что другой б тогда делать стал?

И орёл дерзко отвечал, что от горькой чужой судьбы он устал. И хотел бы, чтоб вместе с ним соколёнок в выси летал!

– Не проси! – закричал его маленький друг. – Время замерло, чтоб ответ мой возник: ты летай, ты забудь обо мне. Ты летай без меня. За меня. Я ж уйду навсегда, я забуду мечту мою! Было б радостно мне, если б хоть ты летал!

– Или мы, иль никто из нас! – возражал сердито молодой орёл. – Разделил я твою мечту, помогал я ей сбыться, а ты мечту нашу предал!

– Нет! – вскричал малый сокол. – Нет, не предам я нашу мечту! Помечтаем вместе о ней, а затем я с тобою уйду!

Дули вихри сердитые, дули ветерки грустные. Ожило торопливое время. И грустило всё о друзьях…

Только вдруг замерло всё, увидав, как в звенящей от счастья выси, над землёй, в облаках, сокол и орёл о мечте о сбывшейся пели! За мгновенье одно исчезли лучи, друга два в небо взлетели. Друга два подросли. Друга два счастливых красиво летели. Летели! Соколёнок ожил, соколом стал. С другом новую песнь слагал. О дружбе, что помогла. И о том, что даже большая-большая застарелая или новая, лёгкая или сложная не исчезнет никогда мечта! Только нужно поверить в мечту. И в свою, и в другого, если тяжело одному ему!

Напевала ту песнь земля, разносили её ветры в близкие и дальние края. А друзья, став неподвластными времени, улетели от тех вершин. Полетели, чтоб помогать всем другим. Говорили, что неба хватит на всех. И что даже небывалую мечту может ждать успех!..

***

Я растерянно смотрел на него. И молчал. Ещё долго молчал после того, как он досказал свою то ли певучую легенду, то ли пылкую песню.

А ведь он прав, этот парень! Есть красивые, очень красивые мечты, но они кажутся безумием, глупостью, душу режут невозможностью и сладостью грёз и кажущейся оторванностью от жизни. Но это не значит, что эти прекрасные мечты неосуществимы! Просто есть мечты, которые невозможно исполнить в одиночку! Только и всего. Есть мечты, которые мы вполне можем осуществить и сами, но, между тем, есть и мечты, которые невозможно сделать без людей.

И этот отчаявшийся парнишка… передо мной стоял такой менестрель, каких здесь почти не осталось – перенявший лучшее у мастеров, сам наделённый даром. Тот, который умел с душой петь светлые, ободряющие душу песни.

– А он так же интересно рассказывает, как и Гришка!

Очнувшись, я оглянулся и обнаружил, что в трактир как-то незаметно пробилось много народу.

Ремесленник, который похвалил парнишку, подмигнул мне:

– Эй, Гришка, тебе, небось, обидно теперь, что такой соперник объявился, а?

– Я не для состязания легенды пересказываю, – подмигиваю ему в ответ. – А красоты ради. Чтобы больше её стало в мире. И ежели мне кто-то ещё будет в деле том помогать, то я только за.

– Отдай кинжал! – шёпотом попросил меня юный менестрель.

– Расскажешь ещё чего-нибудь – и отдам, но прежде… – освободив поднос, направился к слушателям. – А заплатите-ка за труды, люди добрые.

Парнишка глянул на меня с неудовольствием. Мол, наживаться на моём труде надумал, гад?! И растерялся, когда я ссыпал все собранные медяки ему в рукав. Надеюсь, он бросит воровство и займётся тем, чему учили его отец и дед.

– Кинжал не отдам, пока ещё что-нибудь не услышу, – пригрозил я.

– Чего ты добиваешься? – он нахмурился.

– Хочу послушать настоящего менестреля. Вполне приличное желание, не так ли?

– По-моему, прославленные менестрели не желают слушать других, которые их в чём-то превосходят.

– Мал ты ещё, а потому не притворяйся, будто всех насквозь видишь.

Оставлять кинжал мне ему было жалко, поэтому он пересказал ещё одну историю. Я снова прошёлся с подносом и вновь отдал собранные монеты ему. На три обеда и ночёвки в трактире на чистой кровати ему денег хватит, потом, надеюсь, призадумается и бросит воровать.

– А давай-ка я расскажу третью историю, но в обмен на твою? – предложил парнишка.