Песня моряка

— Но самым поразительным их свойством, на мой взгляд, является механизм производства слизи, — продолжил Беллизариус. — С обоих боков у них расположено по девяносто два протока. И каждая миксина за несколько секунд может выделить до трех галлонов слизи — то есть в тридцать раз больше, чем ее собственный вес.

— В тридцать раз больше? — Это утверждение слишком противоречило представлениям Вилли Хардасти. — Интересно было бы посмотреть…

— Вот именно. В каждой такой протоке находится тонкая плотно скрученная протеиновая нить. По мере того как она раскручивается, она выбрасывает углеводородные крючки и аккумулирует молекулы воды. Потом эти захваченные молекулы уплотняются до состояния слизистого желе. Однако проблема заключается в том, что этот ядовитый гель может погубить и переварить собственного хозяина точно так же, как и его жертву, если миксина… Смотрите! Видите вон ту? На ней слишком много слизи, и она не может плыть. Смотрите, как она чистится…

И несмотря на общее отвращение, никто не смог устоять, чтобы не посмотреть туда, куда указывал изящный палец Билли. Над водой виднелась половина туловища миксины, которая, бросаясь из стороны в сторону, пыталась избавиться от избытка собственной слизи. Страдания ее были очевидны. Она извивалась с такой силой, что скручивалась кольцами и пыталась завязаться узлом. А когда ей удалось пропихнуть свою безглазую морду сквозь изогнутую петлю собственного тела, она мощными толчками начала проталкиваться сквозь нее, счищая с себя слизь. Когда тварь проползла сквозь петлю вся до самого хвоста и узел распался, она нырнула вглубь и исчезла из виду, оставив за собой желатиновый шар.

— Glutinosa myxinus, — Билли с улыбкой обвел взглядом свою невольно восхищенную аудиторию, — при должном к ней отношении является неисчерпаемым источником вдохновения. Она обладает и другими поразительными свойствами…

И он, чрезвычайно довольный собой, снова опустился на носилки. Похоже, к Genius'y Bellisarius'y наконец начали возвращаться силы. Все замерли в напряженном ожидании, когда он продолжит свою лекцию по морской биологии, но его лицо вдруг осветила новая, более интересная мысль. Губы его сомкнулись в злорадной улыбке, а в глазах снова замерцали безумные огоньки. Похоже, миксины и его на что-то вдохновили.

Наконец Арчи Каллиган рискнул нарушить тишину.

— О чем вы думаете, мистер Беллизариус? Судя по вашей улыбке, о чем-то очень интересном.

— Я вспомнил древнюю мусульманскую поговорку, Арчи, по поводу лишней слизи. Они говорят: «Бедуин отомстит через сорок лет». Но мы, воины современности, должны это делать быстрее, не правда ли, мистер Каллиган? Особенно когда речь идет о слизи тупого Ветхого Завета.

— Точняк, мистер Беллизариус! — с торжествующим видом подхватил Арчи Каллиган, всегда готовый встать на защиту справедливости. — Месть. Вот почему вы так улыбаетесь. Месть сладка…

Когда стало очевидным, что Билли Кальмар окончательно высказался на тему слизи и возмездия, Кармоди обрезал сеть и повернулся к своему экипажу:

— Бортинженер Хардасти!

Вилли вскинула голову с веселым любопытством:

— Слушаю, капитан?

— Курс — как это, черт побери, называется? — прямиком домой. Три четверти полного хода. Я пойду вниз досыпать…

— Есть, капитан… три четверти прямым курсом. Будет сделано, капитан.

Похоже, она не нуждалась в пояснениях, где находится «дом».

Айк не мог заснуть после ночного возбуждения, пережитого на корейской базе. Он сложил в головах койки спасательные жилеты, согнул к себе ножку лампы и устроился читать. Выбор на полках был небольшим — вестерны, брошюры по техническому обслуживанию судна и журналы. Судно было слишком новым, чтобы на нем успела скопиться приличная библиотека. Он пролистал пару журналов, но несмотря на все усилия фотомоделей, ничто не привлекло его внимания. И наконец он с неохотой взялся за Луиса Л'Амура. Книжка была самой замусоленной и зачитанной по сравнению с остальными, поэтому он решил, что это свидетельствует о ее качестве, по крайней мере с точки зрения членов экипажа — двух подростков и одной техасски. Кармоди никогда ничего не читал. Иногда он разражался длинными цитатами из Шекспира, Теннисона и даже Йейтса, но эти неожиданные взрывы эрудиции скорее свидетельствовали о его прежних литературных пристрастиях, так как за десять лет знакомства Айк ни разу не видел, чтобы старый карась надевал свои очки для чтения, если не считать карт, отчетов и сообщений об аукционах судов.

Айк уже двинулся в обратный путь между сонными койками, когда вдруг в футляре из-под гитары он заметил «Квинакский Маяк». Газетенка месячной давности, судя по всему, служила прокладкой для защиты грифа. И Айк тут же обменял ее на Луиса Л'Амура, который, безусловно, мог служить лучшим амортизатором.