Песня моряка

— Да, Лулу, я потрясен,— согласился Айк.— Особенно трансформацией боулинга. Я думал, старый Омар никогда не сможет отказаться от своих шаров, даже на одну ночь.

— Никки умеет убеждать людей,— гордо сообщила Луиза.— Кто бы мог подумать?

— Мы предложили папаше Омару кругосветное путешествие в первом классе на «Принцессе острова»,— изрек Левертов.— Это новое судно с гирокомпасом. На борту, кроме бильярдных и залов для игры в бочи, есть и кегельбан. Ведь ни для кого не секрет, что боулинг — это пунктик Омара Лупа. Вот мы ему и сделали предложение, от которого он не мог отказаться.— Левертов откинул назад свои длинные волосы.— Цена билета в десять раз превосходила стоимость его несчастного боулинга, но папаша нуждался в отдыхе, а мы в свободном помещении. Чудно! А вот и Кларк Б. Не хотите заскочить с нами в «Горшок» и дернуть по-быстрому? Ты как, мать?

— Исааку не терпится увидеть свой трейлер…

— Очень ценный антиквариат,— вставил Айк.

— А нам с Шулой надо принять душ и прийти в себя. У нас было очень напряженное утро.

Все проводили глазами Билли, проследовавшего вместе с Кларком Б. к лимузину. Он и виду не подал, что заметил Айка. Дверца захлопнулась, и верхний люк закрылся.

— Может, вас подбросить? Это дело не займет много времени.

— Спасибо,— откликнулась Алиса.— У меня здесь фургон. Хотя можешь поинтересоваться у остальных членов неустрашимого экипажа. Еще рюмок шесть, и они вывалятся оттуда и обнаружат, что машина тю-тю. Поехали, Соллес. Я уже по горло сыта этой демонстрацией высокой моды. Ты действительно классно выглядишь, Луиза,— обернувшись, добавила она.

Когда они загрузились в фургон, развернулись и двинулись через город по направлению к мотелю, Шула опять приступила к своей витиеватой болтовне — впечатления мешались с размышлениями и вопросами, не требовавшими ответа. Айк, откинувшись на заднем сиденье, умиротворенно внимал ее болтовне. Она успокаивала и снимала напряжение, словно он лежал на солнечной поляне у спокойно плещущегося ручья. Не то чтобы он задремал — в какой-то момент до него донесся длинный монолог Шулы с упоминанием «Горшка». А оглянувшись, он увидел, как Билли Кальмар вместе с японским матросом выходят из лимузина, волоча на себе свою ношу. Он снова закрыл глаза и погрузился в спокойное течение речи. «Лесной ручей — абсолютно правильное сравнение,— подумалось ему,— он смывает всю грязь». Айку тоже надо было принять душ. Он чувствовал себя грязным не от недельного плавания, рыбной ловли или судовой работы, а от того, что окунулся в атмосферу этого города. За всей этой прилизанностью ощущалась какая-то грязь. Потому что всегда одержимость идеей чистоты означает только одно — что в дальнейшем человек намерен наложить лапу на это место.

Айк проснулся, когда под колесами затрещали ракушки, решив, что они уже добрались до трейлера. Однако вместо гор мусора за окошком виднелось белесое небо, а вместо елей и папоротника — полукруг белых коттеджей. В проеме открытой дверцы маячило смугло-розовое лицо Шулы.

— Вы заснули, мистер Соллес, и Алиса послала меня принести вам одеяло.

Одеяло было стеганым, но Айк не стал спорить. Он задал какой-то вопрос, и Шула что-то ответила о стирке и сушилке. Он слишком устал, чтобы думать об этом… он натянул одеяло до подбородка, и тут ему пришла на ум строчка из старой классической песни Дилана: «Клеймо усталости на мне, откуда — не пойму». За окном во дворе шла какая-то оживленная деятельность — машины подъезжали, отъезжали, кто-то входил в коттеджи, потом выходил из них, как в компьютерной игре.

— Просыпайся, Соллес,— раздался голос Алисы.— Нам нужно посадить сестренок.

— Каких сестренок?

— Им скучно. Они хотят прокатиться.

Айк вылез из-под одеяла. Марли, уже забравшийся в машину, глядел на него с привычной ухмылкой. Через открытую дверцу была видна Шула, пересекавшая двор. Одна сестренка сидела у нее на бедре, а другую она держала за руку. За ними следовала пара пожилых эскимосов. Выглядели они так, словно только что сошли со страниц журнала «Нэшнл Джеографик» — кожаные парки и все остальное. На женщине были очки, зато старик, судя по всему, сохранял остроту зрения. Глаза превратились в тончайшие щелочки на его смуглом лице, словно он так долго щурился, глядя на полярное сияние, что это стало для них естественным. Оба старика возбужденно улыбались такими же беззубыми ртами, как у Марли.

— Они думают, девочкам будет интересно посмотреть на свиней, которые пасутся на твоей помойке.

— Это не моя помойка,— отрезал Айк.

— Знаю-знаю,— откликнулась Алиса.— И собака не твоя, и свиньи не твои. Просто подвинься и постарайся вести себя более дружелюбно в течение нескольких последующих миль. От тебя не убудет.

Старики остановились и принялись махать руками. Шула запихала обеих девочек к Айку, а сама снова устроилась рядом с Алисой. Похоже, ей нравилось то и дело оборачиваться и смотреть на Айка. Девочки только посмеивались над своей сестрой.

Алиса не могла понять, что в этом смешного.