Песня моряка

Впрочем, вскоре они осознали и еще одно различие, заключавшееся в том, что поездка в парке аттракционов по прошествии определенного времени всегда подходит к концу. Обычно это время определяется количеством острых ощущений, испытываемых от воздействия кинетической энергии, развивающейся при спуске с высоты. Как правило, не более ста футов. В данном же случае высота составляла несколько тысяч футов, летящих вниз до уровня моря без каких бы то ни было участков подъема, специально создающихся на аттракционах для восстановления дыхания. Этот безумный спуск все продолжался и продолжался в окружении хлещущих папоротников, вдоль остроконечных скал и валунов, по трещащим деревянным эстакадам и каменным туннелям, в стены которых, пропуская гремящую таратайку, вжимались медведи и еноты.

Бурлящий поток расширился и превратился в бурную реку. Небо потяжелело и приобрело цвет темной ржавчины, а на крутых поворотах они стали различать целый веер искр, которые оставляла за собой дрезина. Крики и смех сменились сдавленными стонами: «О черт… все… давайте остановимся», но дрезина продолжала лететь дальше. После сокрушительного прорыва сквозь завал старых сучьев Арчи Каллиган объявил, что он больше этого не вынесет, и начал подниматься на колени, собираясь покинуть судно. Однако рукоять рычага, пришедшаяся ему прямо между лопаток, распластала его снова на платформе. Айк поймал себя на мысли о том, что он втайне мечтает о каком-нибудь дефекте путей, о каком-нибудь инженерном промахе, вследствие которого дрезина слетела бы с рельсов и который милостиво бы оборвал этот душераздирающий спуск. Однако даже на самых крутых поворотах у дрезины лишь задирались два боковых колеса, и она продолжала грохотать дальше. «Ну что ж, Гринер,— подумал Айк,— по крайней мере в этом мире существует постоянство. Небеса истекут кровью, а океаны закипят, но сила притяжения никуда не денется. Все эти Эйнштейновы прибамбасы милы и увлекательны, но если вы хотите гарантий, ставьте на Ньютона». Однако моло-помалу они начали замечать, что вследствие всей этой тряски и крутых поворотов из досок начинают вылезать винты. И Айк понял, что дрезина, не слетая с путей, вполне может рассыпаться на части.

И наконец внизу перед ними появились первые огни приближающейся цивилизации. Это были железнодорожная станция Белый перевал и историческое кладбище, на котором на благо туристов были закопаны Плакса-Смит и еще пара-тройка старперов. Когда они пролетали мимо, на разгрузочном причале мемориального комплекса сидела девушка в бойскаутской шапочке с банкой колы и номером «Вог» в руках.

— Позвони, чтобы нас пропустили! — прокричал ей Айк.

— Куда пропустили? — ответила она.

— Вот именно — куда, старина? — в свойственной ему сардонической манере осведомился Билли.— В Ливерпуль? Или во Франкфурт?

— Нет. Пути поворачивают на кольцевую линию, чтобы можно было перегонять дизели.

— А куда идет основной путь?

— Прямо,— ответил ему Айк.— К причалам.

И все снова закричали. По крайней мере хоть на это силы у них еще оставались. Но девушка позвонила. Участок за станцией был освобожден и расчищен на случай, если бы ее сообщение о сбежавшем вагоне оказалось правдой. У стрелки стоял диспетчер в полном железнодорожном облачении раннеамериканского стиля, и лишь его несколько изумленный вид контрастировал с этнографическим прикидом. При виде визжащей и грохочущей дрезины он окончательно окаменел, пока его не привел в чувства кричащий в передатчик начальник станции:

— Это взаправду, взаправду! Переводи стрелку!

Стрелочник поднял рычаг, и они вылетели на празднично украшенную и расцвеченную огнями пристань, где продавцы расхваливали свои голдбургеры и всякую всячину, вспугнули стаю толстых воронов, которых кормила попкорном группа невадцев, миновали «Страну Немых», куда администрация города регулярно направляла мимов, слетавшихся в эти места во время туристических сезонов, как мухи на варенье… и прямиком пронеслись к концу причала.

Как раз в этот момент довольные немцы возвращались после своей поездки на мулах. Они уже отобедали королевскими крабами и устрицами, которых подавали с маслом, лимоном и чесноком в половинках раковин. Они уже выпили баночного пива, которое им подали девицы с Ручья Доусона. Они поиграли на доллары времен Золотой лихорадки в «Орлином гнезде» и вяло поприветствовали Джека Лондона в Ревю 1898 года, когда тот решительно зарубил топором нехорошего бандита Плаксу-Смита. Они осмотрели гробницу с прахом Сэма Макги и сейф с самым большим самородком, когда-либо найденным в этих местах. Но единственное воспоминание, которое они собирались взять с собой, заключив его как редкое вымершее насекомое в янтарь своих пивных мозгов, это вид четырех мужиков — настоящих обитателей Аляски, пронесшихся, как блицкриг, сломя голову по деревянному настилу причала, вырвавших своей дрезиной, со все еще работавшими рукоятками, опоры вместе с цепями и нырнувшими через воротца прямо на балластные мешки берегового пролета у самого океана.