Песня на заре

Соболевский и Лида ушли. Зоя надела пальто и вышла на зимнюю улицу. Сперва направилась по привычному маршруту в консерваторию… Затем вернулась в общежитие.

Да, она неоправданно холодно встретила Павла и наговорила ему обидных слов, назвала дикарем. А он ведь хороший, простой… Человек чистой души. Как ей теперь поступить? Где может сейчас находиться Павел? Может быть, поехал в сельхозинститут? Но сегодня воскресенье. Зоя вернулась в общежитие и позвонила в институт. Ей ответили — сегодня с 16 до 20 часов будет проводиться консультация для студентов-заочников.

В шестнадцать часов Зоя вошла в здание сельхозинститута и у окна приемной увидела Павла — неприступного, оскорбленного.

— Павел, нам нужно поговорить.

Взгляд Павла потеплел, он готов был устремиться к Зое и даже крикнуть — «поглядите, это моя Зоя пришла…». Но тут же опустил голову и сквозь зубы процедил:

— По-моему, нам не о чем говорить.

Зоя несколько секунд постояла, глядя поверх головы Павла на портрет какого-то ученого, и, повернувшись, неторопливо пошла к выходу. Лицо ее пылало.

Дверь закрылась, и Павел остался стоять у окна, задумчивый и огорченный, он уже понял, что вел себя непростительно грубо. Он еще мог догнать Зою, добиться прощения, но упрямство взяло верх: «Не хочу унижаться».

22

Еще до отъезда Павла в город в колхозе имени Ватутина прошло общее собрание членов артели, на котором слушали годовой отчет председателя правления.

Хотя все показатели были удовлетворительными, все же Аким Федорович беспокоился. Правда, в райкоме не возражали против кандидатуры Касатенко — в случае, если члены колхоза вновь изберут его. Все-таки хозяйство колхоза расширялось, укреплялось, становилось более рентабельным.

Но за две недели до собрания Аким Федорович вызвал раздражение у многих членов артели, главным образом у механизаторов.

Бухгалтерия представила председателю ведомости на оплату их труда. Аким Федорович не поверил глазам.

— Интересно, кто такие заработки оплачивать будет? — спросил он главбуха.

— Расчеты сделали правильно. Мы начисляли за полученную колхозом продукцию исходя из прибыли.

— Из прибыли! А вы готовы ее разбазарить! Сократите сумму процентов на тридцать. Ну, на двадцать.

— Сократить невозможно. Люди уже знают, сколько они заработали.

— А вы объясните им — произошла ошибка.

— Этого я делать не стану.

— А я вам указываю.

— Напишите на ведомостях.

Касатенко написал длинную резолюцию, которая начиналась словами: «В интересах укрепления экономики колхоза…»

Механизаторы зашумели, хотя на сторону Касатенко стали садоводы, огородники, работники мастерских: прогрессивная, премиальная система оплаты труда в колхозе имени Ватутина их-то не особенно поощряла.

— Чего им, этим механизаторам, еще надо?! — поддержал Касатенко Тихон. — Понакупили телевизоры, мотоциклы, трюмо, кожаные пальто… Своим бабам всякие капроны. Ишь какие! Панами стали.

Сгоряча Тихон заговорил об этом в доме механизатора Семена Радченко, но ему пришлось спешно ретироваться, и второпях он забыл получить деньги за конверты и марки.

Никогда еще на отчетно-выборное собрание не приходило столько народу, как в этот раз.

Отчетный доклад председателя колхозники выслушали спокойно. Секретарь райкома Горобец внимательно наблюдал за присутствующими. «Как изменился внешний вид сельских жителей!» — думал он. Почти все мужчины в хороших костюмах. Женщины в шелковых платьях. Молодежь вся одета по-городскому.

Наверное, многие из этих молодых людей получили специальное образование и работают трактористами и комбайнерами, знают электромотор, умеют обращаться с химикатами…

Конечно, нередко у них нет еще в должной мере главного — умения беречь машины и правильно ухаживать за ними, потерянную гайку еще нередко заменяет проволока. На фермах кое-где еще грязновато, на колхозных дворах еще частенько лежит всякий хлам. «Но и это вскоре уйдет в прошлое», — рассуждал Горобец.

— Начнем прения, — объявил председатель. — Кто желает слова?

По залу пробежал шепот.

Первой встала работница птичьей фермы.

— Вот у нас два детских сада. А вы поглядите, какая там теснота. Повернуться негде. Еще когда правление постановило построить новые детсады! Вот я побывала на строительстве сахарного завода. Посмотрели бы вы, какие там детские сады и ясли строят! Неужели нашим детям не положено такое счастье, как заводским? Или, может быть, мы уж такие бедные? Разве мы не согласны сами построить сады, своими руками? Почему правление не подумает об этом?

Женщины зашумели, заговорили. В адрес бригадиров посыпались упреки. Оказывается, некоторых членов колхоза бригадиры обходят, не посылают на выгодную работу и, таким образом, лишают их хорошего заработка. Больше всех шумела бойкая и острая на язык Христя.

— А ты уже забыла, что я каждый день палкой стучал в твои окна, приглашал тебя на работу, а ты пряталась от меня, а потом огородами на базар уходила?

— Забыла! А ты хочешь, чтоб я опять пряталась? Хочешь, чтобы опять не выходила на работу?

Теперь смеялись женщины, подзадоривали соседку: «Не сдавайся, Христя!»