Песня Обманщика

Только тогда я скользнул рукой ей под юбку и между ног, чувствуя ее тепло, скользкую влагу, которая уже покрывала ее бедра. Я дразнил ее пальцами, облизывая и целуя эти идеальные груди. Когда я, наконец, коснулся твердого бугорка ее клитора, все ее тело напряглось. Я нежно прижался к ней, водя большим пальцем по мягкому набухшему бутону. Она тихонько застонала, когда ее бедра начали дрожать. Я опустил свои губы обратно к ее груди, целуя ее бледную кожу и посасывая эти идеальные соски, пока ласкал ее. Я попытался двигаться медленно, но вскоре она закричала и задрожала подо мной.

Она все еще задыхалась, когда я отодвинул тяжелые складки ее юбки к талии и опустил голову между ее ног. О, ее вкус! Это было все равно, что пить летнее солнце. Я почти кончил сам, когда погрузил язык в ее бархатные складки, и снова, когда ее бедра сомкнулись вокруг моей головы, и она закричала, снова и снова. Я мог бы пролить свое семя на мягкую траву, просто чтобы доставить ей удовольствие. Мне потребовалось все внимание, чтобы остановить себя.

Я отодвинулся от сладкой щели между ее ног, давая ей некоторое время прийти в себя и пытаясь игнорировать непрекращающуюся пульсацию моего члена. Ее взгляд были мягким и рассеянным. Я видел, как ее идеальная грудь вздымалась и опускалась, когда она пыталась отдышаться. Клянусь Девятью мирами, она была неотразима. Прежде чем она перестала задыхаться, я снова поцеловал ее.

Мой рот прошелся по ее шее, чувствуя нежное трепетание пульса, глубокий вздох, когда она втянула воздух в легкие. Я двинулся, чтобы завладеть ее губами, и обнаружил, что они полны желания. Ее язык встретил меня. Воодушевленный ее поцелуями, я перекатился на нее, сбросил с себя одежду и прижался к ней обнаженной грудью. Ее кожа была такой горячей, что почти обжигала мою. Она раздвинула ноги подо мной, но ее глаза расширились, а дыхание остановилось.

— Ты боишься? — спросил я.

Она нахмурилась.

— Я… это должно быть больно, не так ли?

Я поцеловал ее снова, долго, позволяя ей насладиться вкусом ее собственного желания на моих губах. Затем отодвинулся и провел пальцами по ее входу, дразня клитор, пока ее дыхание не стало быстрым и неглубоким. Жар, исходящий от нее, воспламенил мое тело. Я был так тверд, что мой член ныл глубокой, настойчивой болью.

— Ты хочешь меня? — спросил я.

— О, да, — воскликнула она.

Я прижал головку члена к ее входу. Черт, она была такой влажной и такой жаркой, что мне пришлось прикусить губу изнутри, чтобы не наполнить ее в одно мгновение. Она захныкала… маленькая, животная мольба голода и желания.

— Ты все еще хочешь меня? — снова спросил я, и мой голос дрогнул.

Она застонала и выгнула спину, окутывая меня своим теплом.

— Да, — выдохнула она. — Да!

Мир замер, когда я вошел в нее так медленно, как только мог. Ее глаза расширились, когда я встретил сопротивление, и я снова положил руку на твердую бусинку ее клитора, потирая ее, пока тугой вход ее тела не расслабился, а зрачки снова не расширились. У нее перехватило дыхание, превратившись в быстрое стаккато вздохов и вздохов. Мягко, думал я. Осторожно, очень осторожно.

А потом я оказался внутри нее, полностью внутри нее. Наши тела соединились. Я застонал, прижавшись к ее шее, моя рука была зажата между нашими телами, все еще лаская вершину ее лона. Горячий бархат ее тела сжался вокруг меня, и ее пробила дрожь. Ее широко раскрытые глаза закатились, и долгий, низкий крик удовольствия сорвался с ее губ, когда третья кульминация овладела ею. Каждый нерв в моем теле запел, когда она напряглась в моих руках. Тепло покалывало у основания моего позвоночника, поднимаясь вверх.

Звезды, нет!

Я стиснул зубы. Я не мог кончить так быстро, только не сейчас. Не так должна была потерять девственность эта великолепная женщина. Черт возьми, я должен был действовать медленно. Я должен был сделать это идеально.

Ее густой, насыщенный аромат окружал меня, а розовая кожа была мягкой и обжигающей. Я старался не шевелиться, пока ее взгляд не прояснился, хотя мой пульсирующий член был так напряжен и готов вонзиться в нее, что мне стало больно.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — прошептал я ей в самое ухо.

— Я… я… хорошо, — выдохнула она. — Это… очень хорошо.

Я закрыл глаза, утопая в этом мгновении, в ее запахе, в ее коже, в ее волосах. Когда я снова открыл глаза, она смотрела на меня, и наши бедра двигались вместе, медленно и нежно, наш ритм соответствовал равномерному грохоту волн позади нас.

***

Не знаю, как долго мы занимались любовью в тот первый день в золотом солнечном свете середины лета. Время потеряло всякий смысл. Все, что имело значение в этом мире — это она, запах и вкус ее тела, ощущение ее волос, скользящих по моей груди, ее лодыжек, скрещенных вокруг моей талии, сладкий экстаз места, где наши тела соединялись. Она кончала снова и снова, задыхаясь и плача, когда свет падал на капельки пота на ее лбу и губах, пока, наконец, я не смог больше сдерживаться.